— О времена, о нравы, — недовольно пропыхтел Гартман.
В порту уже вовсю кипела работа. Аборигены подходили к зоне выдачи, закидывали на плечо груз, на который указывал палец кладовщика, и отправлялись в далекий обратный путь. Несколько человек загрузили какие-то ящики на небольшие тележки, в которые были запряжены унылые серые ослы. Предстоящий затяжной подъем их, очевидно, тоже не радовал. Ослы появились на острове недавно, одновременно с началом поставок в Гонду’рус гуманитарной помощи. Животный мир острова был не то чтобы совсем скуден, однако копытных на нем отродясь не водилось, да и вообще, с тем, что во всем прочем мире называют домашними животными, островитянам не повезло. У них не было ни коров, ни овец, ни свиней. По ночам не лаяли друг на друга собаки, а кошки не терлись у ног хозяев. Все это разнообразие на острове заменяли зайцы, обеспеченные круглогодичной зеленой травой, и песцы, не менее круглогодично обеспеченные зайцами. В принципе двух этих четвероногих тварей, особенно с учетом изобилия рыбы и птицы, островитянам вполне хватало.
Мы подошли к углу площадки, где стоял наш груз. Все контейнеры на месте, пломбы целы. Надо было приступать к работе. За оставшееся до наступления сумерек время мы с Гартманом планировали перевезти все необходимые вещи на станцию, распаковать часть оборудования и приспособить один из контейнеров под лабораторию для экспериментов профессора. Когда мы освобождали один из контейнеров, я затылком почувствовал пристальный взгляд и максимально непринужденно обернулся. Она смотрела на меня и улыбалась. Я тоже улыбнулся ей и понял, что Фрея любовалась вовсе не мной. Заодно я понял, что именно подарю завтра дочери вождя.
— Все здесь собрались? — Готфрид мрачно смотрел на построившихся на площади стражников и членов совета, всех, кто имел право носить меч в мирное время.
— Да конунг, все здесь. — Торбьорн тоже был мрачен. — Чем быстрее мы найдем убийцу, тем лучше. Люди слишком много болтают.
— Люди тем и отличаются от животных, что болтают, такова воля Божья, — буркнул конунг. — Начинайте.
— Оружие к осмотру, обнажить мечи, — зычный голос начальника стражи был слышен не только на площади, — подходим по одному, кладем меч на стол.
Стражники с дружным лязгом обнажили оружие, однако многие члены совета не торопились, всем своим видом показывая, что Торбьорн им не указ.
— Достойно ли подозревать лучших мужей в подлом убийстве? — послышался недовольный голос.
Это был Ульрих Дикий, один из самых уважаемых членов совета, один из тех, с кем Готфрид никогда не мог найти общий язык с тех самых пор, как с совсем небольшим перевесом победил на выборах конунга. С тех пор прошло уже два десятка лет, но Ульрих так и не простил этого поражения ни себе, ни Готфриду.