— Альбер, ты ли это? — расхохотался Торбьорн, хлопнув по спине и без того неуверенно стоящего на ногах после стремительной гонки архивариуса.
Тот присел от удара мощной ладони и, ничего не ответив грубияну, подбежал к Верховному хранителю и что-то зашептал ему на ухо.
Тем временем снял шлем и человек, управлявший квадроциклом.
— Да это тот самый юноша, который выучил наш язык еще до того, как ступил на нашу землю! — воскликнул конунг. — Хранитель, я тебе вчера о нем рассказывал, именно он хочет прочитать древние рукописи. Если память мне не изменяет, его зовут Эдди.
— Жаль, что юноше не объяснили правила поведения на нашей земле, — сухо отозвался Хранитель, — согласно договору, чужаки не могут въезжать в город на своих громыхающих железяках.
— Да, парень, — Торбьорн, положил ладонь на рукоять меча, — Верховный хранитель прав, ты нарушил условие договора. — Он ухмыльнулся и, обернувшись к конунгу, спросил: — Что будем делать, Готфрид, неужто казнить? Может, на первый раз ограничимся отсечением руки?
— Я думаю, это будет справедливо, — чуть подумав, согласился Готфрид, — только надо решить какой, правой или левой. Ладвик, какой ты дашь нам совет?
Верховный хранитель задумчиво смотрел то на князя, то на наглого юнца. Все молча ждали его решения.
— Я дам вам совет, тебе, конунг, и тебе, начальник стражи. Совет мой прост. Вам стоит вспомнить о том, что вы были детьми тогда, когда этого юнца еще не было на свете. Посему негоже вести себя словно озорные мальчишки, надувающие через соломинку озерную жабу. Что касается нашего гостя, то думаю, он понял свою ошибку и больше не осмелится повторить ее. Я прав, Эдди? — Хранитель замолчал в ожидании ответа.
Верховный хранитель смотрел на меня вполне доброжелательно, однако я понимал, что он мне совсем не рад. Не могу сказать, что это сильно меня огорчило, заводить с ним дружбу я вовсе не собирался.
— Приветствую тебя, великий князь. — Я соскочил с квадроцикла и поклонился конунгу, с удовольствием заметив, как поморщился Ладвик при слове «великий». Очевидно, подобным эпитетом на острове именовали только его самого. — Как я вижу, возникло некоторое недопонимание, почему я появился здесь на этой самой громыхающей железяке. Я отнюдь не собирался нарушать договор, более того, смею заверить, я его даже не нарушил.
— Парень, ты уж совсем не наглей, мы же все видели, как ты только что прикатил сюда в облаке пыли и с таким грохотом, что в соседних хозяйствах зайцы неделю не будут давать потомство.
— Не верь глазам своим, Торбьорн, на этой железяке приехал вовсе даже не я, а ваш замечательный архивариус. Я всего лишь сидел рядом с ним. Как я смог бы приехать именно сюда, не зная дороги?