— Сейчас отменят, — торжествующе объявил Зиверс.
— Черта лысого. — Гартман был категорически не согласен.
Тем временем режиссер трансляции показывал момент взятия ворот в самых разнообразных ракурсах. Судя по всему, офсайд действительно был. К этому мнению пришел и судья.
— Да что же это такое. — Гартман обиженно обернулся ко мне: — Ты видел? Кругом жулье.
— А что вы хотели? Европа. — Я пожал плечами.
До конца матча счет так и не изменился. После финального свистка все толпой повалили в коридор. Зиверс благодушно улыбался и похлопывал расстроенного Гартмана по плечу. Я решил, что сейчас самый подходящий момент.
— А что, Клаус, как там ваш товарищ? — спросил я как можно более небрежно.
— Товарищ, какой? — так же небрежно изумился Зиверс.
Похоже, мы с ним играли в одну игру.
— Ну этот, как его, Дитрих, — я изо всех сил изобразил потуги памяти, — ему, кажется, совсем плохо в спортзале было.
— Ничего, уже гораздо лучше, — отозвался Зиверс.
Развивать тему он явно не собирался.
— Это хорошо, — вздохнул я, — а что с ним хоть приключилось? С виду крепкий парень.
— Сахар, — огорошил меня Зиверс, — сахар упал, у него такое иногда бывает. Но, к счастью, не часто.
— Хорошо. Хорошо, что не часто. У меня тетка, покойница, с сахаром мучилась. Все время шоколадку с собой таскала. У нее летом шоколад все время в сумке таял, как сейчас помню.
— Бывает, — Зиверс, на мой взгляд, слишком нервно улыбнулся, — но здесь не так жарко, даже летом.
— Das steht fest[8], здесь главное — в дождь не попасть, — согласился я.
— Советую брать с собой дождевик, когда едете в город, погода на острове очень изменчива, но, как правило, все перемены заканчиваются одним и тем же. Дождем.
Еще раз мстительно хлопнув профессора по плечу, Зиверс удалился. Мы с Гартманом направились в свой отсек.
— Как успехи, что-то узнал? — не выдержал Юрий Иосифович, поднявшись на половину лестничного пролета.
— Узнал. — Задумавшись, я чуть не врезался ему в спину.
— Что именно? — настаивал Гартман.
— Что Зиверс врет. Врет как сивый мерин, — я поднырнул у Гартмана под рукой и стал подниматься дальше, — придем к себе, там расскажу.
— Хорошо, — буркнул мне в спину профессор, — заодно объяснишь мне, почему именно сивый мерин, всегда было интересно.
У меня в комнате Гартман по-хозяйски плюхнулся на испуганно вздрогнувшую кровать, всем своим видом показывая, что готов слушать. Я ходил по небольшой комнатушке от двери до окна и вновь возвращался к двери.
— Не тяни резину, говори уже, — потребовал Гартман.
— Так вот, в девятнадцатом веке в Петербурге жил некий Сиверс Меринг, что примечательно, он был немец. Этот самый Сиверс настолько прославился своим постоянным и изобретательным враньем, что так и начали говорить, врет как Сиверс Меринг. Но когда поговорка пошла в массы, то слова, как это у масс принято, исковеркали, так и появилось, врет как сивый мерин.