До моста от села асфальтовая трасса. Отходящая от трассы проселочная дорога ровнее асфальтовой, накатана машинами, утрамбована ногами людей, колесами телег. Она намного старше трассы. И тело ее, как тела всех стариков, жестче и в конце концов выносливее тела молодой, блещущей асфальтом дороги. Асфальт вязок в жару, ломок в мороз. Земля выносливее и долговечнее.
Генка тоже пацан выносливый. Родной землей вскормленный. Родной рекой вспоенный. Прибежит с солнышевского огорода, где он с утра до солнцепека по два часа работает, кусок хлеба – в сумку, велосипед – за ворота. Ворота на задвижку – и вперед по трассе, по проселку к своему заповедному омуту. Удочки он с вечера к раме велосипедной привязывает, крепко привязывает, проверяет, чтобы не болтались, не расшатывались. Портфель старый-престарый, с которым еще, наверное, даже не он, а мама или отец в первый класс ходили, с разными рыбацкими принадлежностями – баночками с крючками, запасными поплавками, червями в мешочке, из старого маминого капронового чулка сделанном, катушкой с леской, коробочкой со свинцовыми грузилами, – тоже с вечера на багажник привязан, или, как отец, моряк бывший, говорит, «принайтован». Червей дождевых, для любой рыбы наживку надежную, Генка сам догадался в капроновом чулке возить. Очень удобно – и место лишнее не занимают, и живут долго. Капрон воздух хорошо пропускает, да и земля в мешочке постоянно пересыпается, перемешивается – червякам задыхаться, слеживаться в один комок не дает.
…Здорово это. Ух, здорово! – не ехать – лететь на старом, сделанном еще в советские времена, а поэтому прочном, надежном и легком велосипеде по гладким дорогам, по асфальтовой трассе с ее обочинами, обрамленными узловатыми, но всегда зелеными ильмами, каким-то чудом растущими на серых, сухих щебеночных осыпях. У каждого дерева свое лицо, своя осанка. Гнутся, извиваются стволы, борясь за жизнь, за каждую каплю влаги. Обжигает их корни раскаленный солнцем щебень. Ранят деревья снова и снова сползающие по склонам сопок осыпи. Больно ранят, глубоко ранят. Но живут ильмы. Живут…
…На мосту – остановка. Не для отдыха. Отдых впереди. Для того, чтобы хотя бы несколько минут полюбоваться с высоты моста Большой рекой. С высоты моста она кажется величественной – многоводной даже в засушливый год. Камни и коряги на ее дне, хорошо просматриваемые сверху особенно в солнечный день, кажутся огромными рыбинами. А иногда, если посчастливится, можно увидеть, как одна из этих коряг вдруг начинает двигаться против течения или сделает бросок влево или вправо. Ну конечно, это таймень – царь-рыба Большой реки. И у какого рыбака при виде такой рыбины не замрет, не дрогнет сердце…