— Или, Эрнестина, их у нее просто не было.
Француженка хмыкнула:
— Правда, полковник? Вы считаете, что человека без секретов могут вот так вот запросто стукнуть по голове? Обычно так поступают с людьми, если желают заставить их молчать. Это не было ограблением, согласны?
— Согласен.
— Это не похоже на месть. Ведь месть обычно выглядит иначе. Стреляют, травят, к этому тщательно готовятся. По голове же могут ударить либо в целях самозащиты, но такую версию мы с вами сразу отметаем, ведь Анна не похожа на ту, от которой стоило бы защищаться в физическом плане. Ведь у нее не было кулаков или какой-то серьезной подготовки. А если бы и были, ее костюм не позволил бы особо размахиваться конечностями. В таком случае остается лишь одна, самая вероятная версия — Анна что-то знала и это что-то кому-то собиралась рассказать…
Они оба покинули спальню все еще незамеченными и отправились дальше по коридору. К большому сожалению обоих ни на этом этаже, ни этажом ниже ничего похожего на аппаратную они не нашли.
— Возможно все гораздо проще. Запись велась, но Нилс не просматривал ее. Он имел к файлам доступ, файлы хранятся в облачном хранилище. При желании он может посмотреть записи.
— В таком случае, нам нужен сам Нилс, дорогой Хьюго.
— Он нужен не только нам, дорогая Эрнестина. Если бы все было так просто, то Скуг не металась бы в поисках владельца усадьбы Биненшток.
— Все не просто. Все гораздо проще, Хьюго, чем вы себе представляете. Нам нужен Нилс и мы его найдем.
Отдыхая в большом матерчатом кресле с крупными, округлыми подлокотниками, мадам перекинула одну худую ногу через другую и держа в одной руке стакан с виски, с удовольствием прикурила обычную сигарету от зажигалки, любезно поднесенной полковником. Хольм не поленился встать с дивана, стоявшего поодаль от зажжённого камина, у которого пристроилась вечно мерзнувшая в этой стране мадам. Ее по-французски тощие ноги в данную минуту согревал клетчатый плед. За окнами усадьбы к вечеру разбушевалась настоящая буря, дул сильный, штормовой ветер, что было не редкостью в этих приморских краях и уже беспрестанно лил настолько сильный дождь, что бедная кухарка, работавшая в усадьбе, даже несмотря на все свои страхи после убийства коллеги, побоялась отправляться домой и осталась в усадьбе ночевать. Гости же усадьбы при всем желании не могли покинуть дом, поскольку после длительного допроса, в котором успели поучаствовать все, следователь Скуг запретила им делать это. Таким образом, запертые в доме под охраной уже двух других полицейских, после кое-какого ужина, постояльцы устроились в большой гостиной на чашку кофе, который они сами себе и организовали. В помещении царило молчание, дотошная дама-следователь успела довести своими бессмысленными расспросами даже никогда не умолкавшую молодежь. Француженка, как и все, также погрузилась в раздумья, она покачивала ногой, которая лежала на другой ноге, попивала виски и не без наслаждения сделала несколько затяжек, пустив в свои искушенные легкие табачный дым. За окном свистел ветер, а дождь бил по стеклам деревянных окон, напоминая Вольф непогоду в ее любимой Нормандии. Алена устроилась на одном диване с полковником, она внимательно наблюдала за каждым движением своей хозяйки, как будто вот-вот тишина должна была нарушиться и ее мадам сообщит о раскрытии этого жуткого двойного уже преступления. Однако, вопреки ее ожиданиям, тишину нарушил кто-то другой. Это был молодой Моллер, который все это время сидел на ручке другого дивана, возле своих притихших подруг, между которых пристроился еще один весьма симпатичный молодой мужчина в серой рубашке и черном галстуке, что соответствовало современной моде.