Само собой понятно, что подобные постановления — аналогичные можно было бы привести и из других отраслей государственного хозяйства — диктуются теми же мотивами, как и такие же циркуляры частных предприятий. Казне известно, что заработная плата служащих так невелика, что едва хватает на пропитание одного человека, а так как самое выгодное — урезывание жалованья низших чиновников, то она и пользуется всеми имеющимися в ее распоряжении насильственными средствами, чтобы как можно дольше продлить положение, позволяющее держать заработную плату низших служащих на возможно низком уровне, а таким положением является именно их безбрачие.
Еще хуже поставлены, впрочем, чиновницы. Их должность прямо предполагает, что они есть и останутся незамужними. Телефонисткам, почтовым служащим, учительницам во многих странах запрещено выходить замуж, то есть выход замуж для них равносилен лишению места, так как замужние женщины не имеют права находиться на казенной службе. Здесь действуют те же мотивы: работоспособность замужней нельзя даже «при всем желании» эксплуатировать в такой же мере, как рабочую силу незамужней, и потому в данном случае победа остается на стороне не морали, а интересов прибыли.
Все принадлежащие к указанным категориям обречены, следовательно, искать удовлетворения своей половой потребности во внебрачном половом общении, если только они не захотят насиловать природу, а это, к счастью, удается на продолжительное время лишь очень немногим.
Если тем не менее в среднем пролетарий вступает в брак раньше представителей других классов, то это объясняется тем, что, как уже указано в начале главы, одно общее хозяйство все же обходится дешевле, чем два самостоятельных. Правда, в данном случае идет речь о фабричных рабочих, и притом только о тех, жены которых также зарабатывают насущный хлеб. О половых отношениях в среде фабричного пролетариата нам, впрочем, еще придется говорить в связи с темой «свободной любви».
Положение в деревне изменилось лишь там, где возникла промышленность. Если же утверждают, что это изменение свелось к ухудшению специфических деревенских нравов, то это не более как тенденциозная клевета. Или иначе: неправильно, будто бесспорно существующая деревенская безнравственность была в ее резких формах лишь последствием перемещения в деревню фабричной индустрии. Под безнравственностью официальные стражи морали подразумевают прежде всего добрачное половое общение. Не боящиеся правды знатоки деревни держатся на этот счет иного мнения.
В баварских горах и поныне еще нет следов фабричной индустрии. А вот послушайте, что специалист-знаток этой местности, сам выходец из нее, Георг Квери, говорит о нравах своих земляков в книге «Сельская эротика и крестьянский самосуд в Верхней Баварии»: «Кто принесет с собой в баварский оберланд высокое представление о чистоте и простоте нравов, тот будет глубоко разочарован. Здесь царит безграничная свобода половых отношений, и обычай добрачных половых сношений (так называемых Kammerfenstern) получил здесь такую же, к сожалению, санкцию, как в Швейцарии (так называемый Kiltgang). Если жених и невеста подходят к алтарю с семьей из четырех или пяти детей, то это не редкость и не позор».