Мастеровые стояли молча, понурив головы. Боярин с улыбкой рассматривал их, презрительно щурясь на небогатые наряды рабочих.
Ваня боялся поднять глаза, только украдкой рассматривал богато украшенные сафьяновые сапожки знатного вельможи.
— Что, государевы люди? Понравилось вам царское угощение? — с ухмылкой, медленно растягивая губы, поинтересовался пришедший.
Мастера, не поднимая глаз, все согласно покивали.
— А знаете ли вы, какая честь вам предложена? — громко спросил молодой боярин.
Все вновь закивали.
— Что молчите? Или вам языки развязать надо? — принялся гневаться вельможа. — А то я могу! Ишь, какие гордые, молчат все! Я вас всех сейчас…
Ваня от страха втянул голову в плечи, боясь даже оторвать взгляд от красных сапожек.
Тут в горницу вошел другой сановник, постарше, одетый ничуть не хуже первого.
— Что ты тут, Малюта, мастеровых стращаешь?! — грозно поинтересовался вновь пришедший.
«Малюта! Наверное, таково прозвище из-за маленького роста», — пронеслось в голове у мальчика.
Откуда Ване было знать, что через десять лет из этого капризного юноши вырастет самый грозный опричник, гроза почти всего московского люда?
Сколько же народа будет замучено и убито в знаменитых Малютиных подвалах, пыточных застенках, где из людей всеми правдами и неправдами будут выбивать страшные признания, доносы на близких. Так будут искоренять крамолу в государстве. Но батюшка-царь Иоанн Васильевич, многие лета царю, поверит и доверится суровому опричнику и его воинам, потому на методы искоренения крамолы будет взирать вполне милостиво. Главное, чтобы порядок был в государстве.
А пока, в 1555 году, Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский делал свои первые робкие шаги в палатах царского Кремля. Выходец из шляхетской среды, невысокого роста, а проще — малыш, Малюта пытался всеми правдами и неправдами закрепиться в Московском государстве.
— Малюта, а ну брысь отседа, чтоб я тебя не видел! Пугать он народ вздумал, мальчишка! — кричал на него боярин с небольшой бородкой и умным взглядом голубых внимательных глаз.
Малюта в мгновение ока покраснел до самых ушей и проворчал проклятия.
Подмастерье Ваня не мог сдержать лукавую улыбку, он поднял глаза и сразу напоролся на злой взгляд Скуратова.
Тот не мог скрыть своего гнева и злости. Он капризно надул губы и прошипел:
— Я вам всем еще покажу. И вам, строители, — он со злостью рассматривал и будто запоминал своего ровесника Ваню, — и тебе, дядюшка Ондрей!
— Гришка, а ну кыш, я повторять не буду! — снова шикнул на парня боярин. — А то как шелудивого пса я тебя выдеру!