Он снова ложится на меня и страстно целует, сильнее прижимаясь между ног. Я чувствую, как он возбужден, как сильно хочет меня.
Но потом, без предупреждения, Крис приподнимается на руках и пытается отдышаться. Он прижимается ко мне щекой, и я чувствую, как теряю его. Не знаю, что сделала неправильно, но он явно не хочет продолжать. Меня убивает эта внезапная стена, дистанция между нами. Что бы ни происходило несколько минут назад – оно исчезло.
Крис легонько целует меня в щеку и шепчет:
– Я не… Не думаю, что это хорошая идея.
– Ох. Ладно. – Я понятия не имею, что сказать и почему так произошло. А еще, почему он не отстраняется и дрожит. Поэтому я спрашиваю: – Крис. Почему ты дрожишь?
– Я не дрожу, – отвечает он. Однако это так.
Я глажу его руки, желая прикасаться к нему так долго, сколько он мне позволит. Он зарывается носом в изгиб моей шеи, успокаивая дыхание. Я так смущена.
Он приподнимается на руках.
– Мне правда нужно заниматься. В понедельник крупный тест по геологии.
Я отворачиваюсь от него.
– Конечно. У меня тоже куча дел.
Следующие несколько минут отвратительны. Ужасно неловкая сцена, когда мы выпутываемся из объятий друг друга; я бормочу идиотское спасибо за помощь с музыкой, а Крис с виноватым видом натягивает футболку, заставляя меня чувствовать себя еще хуже.
После глупого небрежного прощания я выбегаю из комнаты, прежде чем Крис успевает сказать что-нибудь еще. Путь до моей комнаты непростительно долог. В голове крутится мысль о пути позора. Захлопываю за собой дверь и падаю на кровать.
Я всхлипываю. Что ж, черт, от меня определенно пахнет не очень. Это первая проблема. Может, его оттолкнул запах? Когда я шла к нему, то не собиралась стягивать с него футболку. Я перекатываюсь на бок и опускаю руку на пол. Несколько пролетов ниже Кристофер, наверное, учит про скучные слои земли или что-нибудь подобное, а я лежу здесь в полной растерянности.
Но, проклятье, это было горячо. Пусть даже я не знала, почему он остановился и что я сделала не так.
Эта сцена все равно вызывала улыбку на губах.
– Я собираюсь к воде, – кричит Блайт в глубину дома и облокачивается на деревянные перила. Даже деревья не могут полностью скрыть невероятный вид на океанскую бухту, вода сверкает в полуденном свете. И Блайт любит соленый запах воздуха, особенно сильный сейчас, во время отлива. Младший брат Джеймс постоянно морщит нос, а она, наоборот, с удовольствием глубоко вдыхает.
– Давай, повеселись на кладбище моллюсков, – кричит Джеймс. Так он называет отлив. Неоднократные объяснения Блайт, что запах не имеет ничего общего с умирающими моллюсками и что на самом деле с ними все в порядке и они живы, не изменили его отношение. И не смогли объяснить ее любовь к ним.