Мы вышли и с удивлением огляделись. Проход во двор перекрывали высокие металлические ворота, освещенные одним единственным фонарем. В луче света кружились снежинки. Я невольно залюбовалась ими. В этом тихом уголке, казалось, время остановилось, зима не желала уступать место весне, хотя март уже приближался к концу.
Ирочка присмотрелась и увидела кнопку звонка. Но как только она нажала на нее, мое состояние резко изменилось. В усилившемся снегопаде растворилась красота старинной улицы. Мокрые лепешки летели в глаза, опускались на лицо, и я раздраженно смахивала их пальцами.
Я даже не понимала, что со мной творится. В груди, как снежный ком, нарастала тревога. Пришлось вздохнуть несколько раз, чтобы унять непонятно откуда взявшуюся панику. Я не понимала, чего боюсь. Да, страшно было узнать свое будущее, но еще ужаснее заглянуть в прошлое.
— Я вас слушаю, — прозвучал молодой звонкий голос, совсем не похожий в моем представлении на голос гадалки.
— Мы пришли на сеанс.
Что-то щелкнуло, и ворота начали разъезжаться. Вот так, просто? Без охраны, и без консьержа? Мы с Ирочкой переглянулись.
— А вдруг пришли воры? Неужели не боится?
— Камера. Там!
Ира показала глазами на угол дома. Действительно, хозяйка салона наверняка нас хорошенько разглядела, прежде чем пустить во двор.
Ворота распахнулись, и, как только мы вошли, стали закрываться. Я дернулась назад. Ира перехватила меня за пальцы, но не удержала, только сняла перчатку.
— Пусти, я хочу уйти. Не могу даже шагу сделать. Нехорошо мне, — взмолилась я.
Мне действительно стало плохо. Из желудка рвалась тошнота, голова внезапно закружилась. Я не могла пошевелить ватными ногами. Они словно приросли к земле. Колени подрагивали.
— Уже поздно. Смотри.
Я оглянулась: створки ворот плотно соединились, отрезав путь к отступлению. Мы подошли к подъезду. Удивительно, но он был не заперт. Уже через секунду мы оказались в темном коридорчике, поднялись по лестнице на второй этаж. Не успели оглядеться, как дверь распахнулась, и на пороге квартиры нас встретил юный красавчик.
На голове парня красовался разноцветный, как радуга, гребень. Я икнула от неожиданности, а Ирочка открыла рот. «Ирокез, кажется, вышел из моды. И зачем эта прическа?» — успела подумать я, как парень окинул нас оценивающим взглядом и пропустил в прихожую.
— Раздевайтесь, — сказал он и показал рукой на зеркальный шкаф-купе.
— Сапоги тоже снимать? — спросила Ирочка и улыбнулась во все тридцать два зуба.
— Да. Грязная обувь разрушает карму.
«Что за чушь! — рассердилась я, наблюдая, как Ирочка ловко закидывает сети обольщения. — Ну, почему я так не могу?»