— Спасибо, — ошарашенно поблагодарила я, ощущая, как по плечам рассыпаются абсолютно сухие волосы.
— Вы же тоже маг, сами могли бы высушить.
А взгляд злой, словно я ее просила мне помогать. Если это сложно, то зачем делала?
— Мне для колдовства нужно проводить ритуалы, — вспомнила я биографию своей героини. — А вот проклясть я могу и без этого, — добавила невинно, злорадно замечая, как дернулась щека у компаньонки.
Через десять минут под восторженные вздохи Кати я смотрела на себя в зеркало и чуть зубами не скрипела от злости и обиды. Да он издевается! За километр видно, что платье сшито не на меня. Оно было мне велико в груди и талии, но при этом коротко, из-под длинной юбки, украшенной по низу золотым кантом, выглядывали белые мокасины, потому что туфли мне никто принести не удосужился. А еще цвет! Платье было поганого бледно-розового цвета, с верхом, расшитым блестками, с широким поясом, пышное и… ужасное!
— Я это не надену! — я стащила платье и швырнула на пол. — Подай то, в котором я сюда пришла! И верни мое белье и украшения!
— Но его высочество велели… — испуганно пролепетала Кати, держа в руках нечто, напоминающее панталоны, соединенные с ночнушкой. — А ваши вещи я постирала. — Она покраснела. — Срамные они, в таких приличной девушке ходить не подобает.
— Не надену! — отрезала я.
Горничная испуганно покосилась на Софи, но та лишь криво усмехнулась, видно, предвкушая скандал. Я же решила избавиться от соглядатая при первом удобном случае.
— Льера… — попыталась Кати сделать еще одну попытку, но я уже натянула мятое платье колдуньи и надевала бусы. Я не напрашивалась в гости, а кому не нравится — пусть не смотрит.
Тут дверь открылась, и мы услышали голос Лероя:
— Адель, вы готовы?
Я вышла в гостиную и хмуро кивнула удивленному графу.
— Почему вы не переоделись? — приподнял он точеную бровь.
— Потому что наряд, который мне прислал ваш друг, оказался велик. А идти пугалом к его величеству я считаю неприемлемым, — с пафосом ответила я.
Граф хмыкнул и подал мне руку.
— Я прикажу принести для вас платья Олефины, они должны быть как раз.
— А самой Олефине они больше не пригодятся?
— Нет, — улыбнулся граф. — Олефину казнили ранней весной.
Я споткнулась, и Лерой придержал меня за руку. Казнили? Его любовницу казнили, и он с улыбкой говорит об этом? Я убрала руку с графского предплечья и отодвинулась. Лео Лерой переставал мне нравиться. Граф же усмехнулся, перехватил мою руку и опять положил себе на предплечье, да еще сверху другой рукой накрыл, чтобы я не сбежала. Жест вышел весьма интимным, и я моментально почувствовала неловкость.