— Боже, какая мерзость, — прошептала я, быстро отворачиваясь.
— Желудочная кислота этой птицы способна разъесть даже дерево, и когда она попадает на тело, это весьма неприятно, — тихо заговорил граф и взял меня за руку. — Адель, будет лучше, если ты станешь спрашивать о незнакомых тебе вещах.
Я промолчала, и хотя следовало, наверное, поблагодарить ведьмака за спасение моих ног, но я не смогла пересилить себя. Арден вызывал у меня стойкое желание держаться от него как можно дальше.
В магазине было людно, и я опять обратила внимание на девушек, явно моих ровесниц. Они, тихонько переговариваясь, рассматривали платья, надетые на выставленные в ряд манекены.
— Тьер Лерой, какая честь для моего салона! — К нам подошла высокая худая дама в строгом синем платье с белым кружевным воротничком и в маленькой шляпке. — Давно вы к нам не заходили. Как поживает тьера Лерой?
— Маменька здорова, Роза, — улыбнулся граф. — Нам нужно одеть юную льеру, — он кивнул в мою сторону. — Взрослый гардероб.
— Вы пришли по адресу.
— Мне всего девятнадцать лет, — громко заявила я, хлопая ресницами, как веером.
— Сколько дней в году в твоем мире, колдунья? — вкрадчиво поинтересовался ведьмак, склонившись ко мне со спины.
От его дыхания, коснувшегося шеи, я вздрогнула всем телом и сделала шаг вперед.
— Триста шестьдесят пять, — не успев подумать, ляпнула я и только потом прикусила язык, сраженная ужасной догадкой. Без особой надежды спросила: — А в вашем?
— А в нашем — триста один, колдунья. По меркам моего мира ты уже совершеннолетняя. Мы вернемся через час.
А я так и замерла, потрясенно глядя в спины удаляющимся мужчинам.
Черт! Черт! Черт!
— Льера, — позвала меня хозяйка магазина. — Следуйте за мной.
Чувствуя себя оглушенной, растерянной и раздавленной, я пошла за ней. Мое будущее в этом мире становилось совершенно безрадостным.
Никогда еще меня не тошнило от шопинга. Но в этот раз я стояла безучастным манекеном и не получала ни малейшего удовольствия от суетящихся вокруг меня женщин с измерительными лентами, которые обмерили меня всю, от макушки до кончиков мокасин. Потом они натащили кучу платьев, наверное, модных и красивых, но мне было все равно.
— Вам ничего не нравится? — напряженным голосом спросила Роза.
— Мне все равно, — ответила я, глядя в окно, а потом подумала, что она ведь не виновата в моих бедах. — Простите, тяжелый день. Все прекрасно.
— С вами хотят поговорить, льера, — когда все было упаковано в бумажные свертки, тихонько сказала Роза. — Матушка Эмили, настоятельница храма Луны, — с благоговением закончила она.