Безумный всплеск энергии поднял Любимого в воздух. Он летел вверх, он видел всё поле битвы, лагерь персов, горы, рыцарские замки, Внутреннее море, рукава Нила, Красное море, Счастливую Аравию, он возлюбил этот мир и взорвался от переполнившей его силы, оплодотворяя пределы земного круга горячими потоками своей жизни.
Душа Любимого была в небесах, а тело его изогнулось от удовольствия на упругом ложе из сплетённых лоз винограда и выбросило тугую струю сладкого семени. Тюльпан, нежно целовавший Любимого красными лепестками, задрожал от волнения и впитал все драгоценные капли в дно чашечки своего цветка. Мак вынул отросток из вены Любимого и устало свернул свои лепестки. Мак хотел спать. Цветы дали Любимому видения, а в обмен получили бешеный поток его эмоций. Это было утомительно и очень приятно.
Любимый успокоился и расслабленно вытянулся на виноградном ложе. Он тоже хотел спать.
Лозы поняли желание Любимого и упокоили его тело в удобной и уютной позе. Нежный мох пророс через ячею ложа, и под Любимым оказался пушистый и мягкий матрас. Розы отдали неслышный, но строгий приказ, и сотни огромных бабочек взмахами своих прекрасных крыльев охладили разгорячённое тело Любимого. Наступила ночь.
Утром, как всегда, взошло солнце. Любимый проснулся. Лилия протянула к нему свою чашечку, в которой был приготовлен завтрак — мёд, миндаль, лепестки роз в нектаре. Ветвь с чёрными от сладости ягодами инжира протянулась к его губам. Любимый поднял тонкую, почти лишённую мышц руку, сорвал ягоду и положил в рот. Тончайший шип мудрой акации пронзил его кожу под локтём, и все недостававшие в завтраке питательные вещества перетекли в кровь Любимого.
День был посвящён удовольствиям. У Любимого не было никаких обязанностей. Цветы обожали его в прямом смысле этого слова — он был их богом. Служить ему было их высшим счастьем, а впитывать запахи его наслаждений — единственным развлечением и радостью.
Виноград спружинил, мак потянулся коробочкой и листьями, и Любимый снова оказался в ином, заманчивом и чудном мире.
Тело Любимого не знало и не умело почти ничего. Он был здоров, все органы и железы работали чудесно. Цветы следили и заботились об этом. Они знали и умели всё, полезное для тела Любимого. Он радостно дышал полной грудью. Он различал малейшие прожилки лепестков, слышал тонкий скрип раскрывавшихся чашечек, а запахи умел воспринимать и понимать, как не умел никто и никогда до него. Он мог сорвать ягоду с ветки, положить её в рот, прожевать и проглотить. Он мог перевернуться с боку на бок. Он даже умел ходить, но ему не нравилось. Несколько раз, ведомый странными и ускользавшими желаниями, переходившими в яви из снов, он вставал и доходил до края сада. Идти было недалеко, метров двести, по дороге он отдыхал в мягких креслах, спал на мягком ложе, очень уставал, но доходил до цели. Конечно, цветы могли донести его, но иногда хотелось попробовать самому. Он стоял на непривычных к работе ногах и смотрел в даль, в которой не было ничего. Ровная глинистая пустыня до горизонта, над ней ровное бледно-синее небо без облаков и чуть тёплое солнце на полпути к закату. Там не было ничего, никого, и никогда ничего не происходило.