Каждую сторону четырёхугольного зиккурата строго посредине пересекала широкая белая лестница с каменными перилами, сходами на края платформ, чашами для масла, чей огонь освещал путь избранным в ночное время. Лестницы вели на площадку фиолетовой платформы к небольшому храму, который Гильгамеш посвятил единственному богу, которого уважал и любил — Энлилю. Храм был прямоугольным зданием, оставлявшим на платформе место для игр и ритуалов. Внутрь мог входить только царь, на платформу с ним поднимались званые и избранные из знатнейших родов, обладавшие знаниями, силой и умением говорить с богами. Храм был виден за много часов пути от Урука, он сиял в небе, соревнуясь со светом солнца, потому что был сделан из солнечного металла. Кирпичные стены изнутри и снаружи были облицованы полированными золотыми зеркалами, золотой была крыша, золотыми были двустворчатые тяжёлые, почти всегда открытые двери. Золота в Шумере было много, но все его любили, охотно использовали для украшений и неохотно расставались. Только Гильгамеш, защитник города от враждебного оружия соседей, великий герой, попирающий могучей волей злобу богов, вечная и труднодостижимая надежда страсти всех женщин Урука, мог обратиться к народу с просьбой о сокровищах для красы и славы Энлиля и получить их.
Весенним вечером, когда солнце клонилось к закату, готовя место на небе полной луне, когда золотой храм красным пламенем пылал над городом в неизмеримой вышине, когда Балих плохо чувствовал себя из-за летящей в воздухе пыльцы цветущих трав и хотел только покоя, пришёл посланник царственного кузена и призвал к участию в празднестве в честь силы Энлиля и славы Гильгамеша и Урука.
Балих тоскливо выслушивал торжественную речь гордого собой юного посланца:
Гильгамеш уста открыл и молвит, вещает он своему посланнику:
Сын мой, живет Асаллухи в Уруке,
Нет никого его мудрее,
Во всей стране сильна его мудрость,
Как у воинства Me велика его мудрость!
Иди, лицо к нему обрати ты,
Ему расскажи о процессии к храму,
Увидев тебя, к тебе подойдёт он,
Одеждой одарит, прими, не смущаясь…
Асаллухи было родовым именем Балиха, который предпочитал называться личным именем: медвежонок. Речь была длинной, требовала ответа, который Балих хитроумно сократил до вежливого минимума; впрочем, гонец, щедро одаренный красивой одеждой с крепчайшими охранными текстами, которые лучше всех умел составлять Балих, едва ли вслушивался в его слова, тем более, что ответ Гильгамешу был им заучен наизусть и нисколько не зависел от речей самого Балиха.
Он старался двигаться медленно, дышать часто и неглубоко, экономя дыхание, его раздражали услужливые рабы, роскошные одежды, необходимость двигаться и предстоявший утомительный ритуал. Перед ним распахнули тяжёлую деревянную дверь, и Балих в роскошном жреческом одеянии с воздетыми руками шагнул на площадь, заполненную народом, шумевшим, как всегда шумит толпа, но стихшим при его появлении, чтобы речи, которые изрекали его уста, без препятствий пролагали себе путь в горячем, покинутом другими звуками воздухе. Люди расступились, освободив проход к основанию северной лестницы зиккурата, Балих медленно двинулся по нему в сопровождении двух учеников и двух мальчиков, несших ведёрки с пивом для возлияний, по дороге громко произнося пророчество, услышанное Гильгамешем, единственным человеком, сходившим в царство мёртвых и вернувшимся обратно, от древнего Утнапишти, единственного мужа, пережившего всемирный потоп и продолжавшего вневременное и внематериальное существование в ином мире: