Глянцевая. Бархатная. Тертая. Английский словарь.
Спички сгнили.
Коробки тоже.
Иль высыпает мне на макушку спички и заливисто хохочет:
— Пиши! Без словаря!
Из гнилых спичек получаются лишь вялые восклицательные знаки и претенциозные кавычки. Это так же пошло и безвкусно, как сломанное колесо обозрения, как лакированная галька с надписью «Привет из Коктебеля».
Иль резко перестает смеяться:
— Вижу. Снова не то. Снова не ты.
(Человек заходит домой, идет к своей кровати и видит в ней куклу, свитую из мусорных пакетов, галстуков, электрических шнуров.
На лицо куклы небрежно наклеена прозрачной лентой неудачная фотография. На фотографии — лицо человека.
Четвертое.
Слева.
В седьмом ряду.
— Не получилось, — со вздохом говорит человек кукле. — Но я попробую еще раз.
Меняет фотографию.
На снимке вагон, на котором ничего не написано. Стоящий возле вагона человек показывает рукой на несуществующую надпись.
Лицо человека на фото вырезано).
* * *
Сегодня вечность пахнет креозотом. Иль тянет меня мимо товарняков и заброшенных составов. Трое подростков цветными мелками разрисовывают ржавеющий вагон.
— А слабо нарисовать его? — задорно провоцирует Иль.
Ребята на время замирают и смотрят сквозь меня, потом один из них осторожно начинает рисовать силуэт дорожного знака.
Второй подросток неуверенно чертит полукруг со стремящимся к нему пучком линий — то ли воздушный шар, то ли одуванчик.
Самый младший, испуганно поглядывая на нас, быстро выводит ломаный орнамент, похожий на слово на каком-то древнем языке. Потом резко зачеркивает и еще долго возит мелком на одном месте, пряча рисунок.
— Не могу, — трясет головой, будто пытаясь отогнать — не то назойливую букашку, не то мысль. — Не получается.
Иль рукавом сметает с вагона в кисет меловую пыль рисунков. Из смеси мазута со шпал и мела мы лепим фигурку.
— Не похоже.
* * *
У меня за плечом стоит настоящая Остановочная Бабушка, эдакий добродушный реликт, милые морщины ископаемого. Я думал, они давно уже вымерли. Их души живут в кракелюрах осыпающейся краски на табличке с большой буквой «А» или «Т» под расписанием движения транспорта.
Остановочную Бабушку невозможно перепутать со старушками, торгующими у переходов вязаными тапочками и книгами про пламенных революционеров из серии «ЖЗЛ», или с пенсионерками, жадно разрывающими чрево утреннего троллейбуса. Иль научила меня их различать, благодаря ей я знаю, что иногда Остановочная Бабушка похожа на брошенный мимо урны счастливый билетик, не съеденный резко повзрослевшим пассажиром, а иногда — на забытый на лавочке конспект по сурдопедагогике.