О взявших на меня заказ хеленитах он, впрочем, значимых подробностей не привел, сослался на отсутствие источников информации, но по движениям в Кеттенхуте и урывками столице провинции поведал многое.
Касательно провинциальной политики, как я и догадывался, Нессу в Кантии никто не ждал — и больше всего Наместник. Противостоять воле Императора впрочем, тоже не осмелился, так что комплектование двора лучшими представителями дворянства провинции организовал и вроде как даже предпочел мирное сосуществование.
Кто посчитал одним из «лучших» меня, сыскарь не имел ни малейшего понятия. Признался, что специально глубоко не копал в этом направлении после покушения, чтобы голову не оторвали. Но «старые» ан Бойгены ныне проживали в Хогрэйне. Денег у остатков пиратского рода на покупку дома в столице хватило, кроме того по непроверенным слухам мадам тряхнула должников, друзей и родственников, договорилась с Наместником об условиях амнистии и готовилась к покупке выморочного фьефа.
Преступный мир Кеттенхута, как впрочем, и Хогрэйна ничего особо серьезного не представлял. Никаких Гильдий Воров и Гильдий Убийц, смотрелок и прочих крестных отцов провинциального и транспровинциального масштаба, несколько банд разной степени беспредельности и размеров, то грызущихся, то сотрудничающих друг с другом и подбирающие вокруг них крошки мелкие шайки и одиночки. В Хогрэйне префект внутренней стражи славился свирепостью и пещерной ненавистью к преступникам, так что там блатота дышала через раз, регулярно обновлялась в петлях и клетках на «лобном месте» и в приличных кварталах почти не шалила. В Кеттенхуте с этим делом было похуже, но оперативная обстановка оставалась стабильной — город был безопаснее многих таких же. Возможно потому что из-за близкого соседства со столицей «Биржи» наемников в нем не было, так что те, поиздержавшись, на насильственные преступления в криминальных сводках влияли по минимуму.
Как таковые, Хогрэйн с Кеттенхутом можно было назвать Москвой и Санкт-Петербургом Кантии, с тем отличием, что второй был не культурной, а торговой столицей провинции. Местное дворянство, как меня уверили, определенным весом пользовалось, но он мог быть и повыше, а вот городское купечество авторитета набрало куда как повыше купечества столичного. Возможно, потому что многие процветающие торгаши предпочитали проживать в Кеттенхуте.
Участвующее в политической жизни городское дворянство грубо делилось на две группировки — ан Риггана и полукровки ан Дрина (если точнее с появлением принцессы их стало три). Купечество и руководство ремесленных цехов были куда более раздробленны, каждый член городского совета вел самостоятельную политику. Однако, с другой стороны «третье сословие» было более чем благородные сплочено в целом, так в любой выгодный момент могло выступить единым фронтом, что со стороны перегрызшихся меж собой дворян Мильд считал невозможным.