— Да.., конечно.., только сейчас я не могу… Может быть, вы подойдете в обед?..
— Хорошо! — решительно перебила я. — В обед — это когда? И куда мне подойти?
— Обед? Э-э… В час! В час я буду ждать вас в садике напротив ворот… Это на площади Минина и Пожарского…
— Как я вас узнаю? — спросила я.
— Меня? Э-э… Ну, допустим, у меня будет газета… «Футбол», ладно? — тут он вдруг сказал преданно-виноватым голосом:
— Заканчиваю, Иван Тимофеевич! Какая-то дальняя родственница, хе-хе…
— Ладно, в час я вас найду! — пришла я ему на помощь и повесила трубку.
Голубоглазая девица безмятежно пялилась на меня, перекатывая во рту жвачку.
— Твой папа, похоже, очень добрый человек? — спросила я.
— Когда как, — пожала она плечами. — Ну вообще-то обычно — да, добрый… А вы, значит, из Тарасова приехали? Ну, и как там?
— Жарко, — сказала я и распрощалась. До часу у меня еще оставалось время, и я покаталась по городу. Какими-то особенностями архитектуры, близостью Волги он слегка напоминал Тарасов, но, пожалуй, различий было гораздо больше. Иначе располагались улицы, иными были достопримечательности, и вообще облик города казался более торжественным и строгим — возможно, за счет древних стен кремля или обрывистых неприступных берегов, на которых располагалась верхняя часть города. Однако здесь тоже вовсю сверкало солнце, зеленела листва вдоль тротуаров и синела бескрайняя Волга под обрывом. Пожалуй, оживленнее было на воде: я заметила паруса небольших яхт вдалеке от берега, несколько грузовых суденышек и два белоснежных красавца теплохода, бороздящие фарватер. На набережной у причала стояло еще три речных лайнера — туристический сезон был в разгаре.
Обедать мне совсем не хотелось. Я съела порцию мороженого в уличном кафе и наконец поехала на место встречи.
Припарковав машину в маленьком переулке, я пешком дошла до площади и направилась в сквер, расположенный напротив красных стен Нижегородского кремля.
В сквере было довольно много народу, и мне пришлось быть очень внимательной, чтобы не пропустить того, кого я искала. Невольно я ориентировалась на тот гипотетический образ, который описала Татьяна Петровна, — толстый, лысый и апатичный. И еще в руках у него должна быть футбольная газета — Чижова, помнится, тоже упоминала о футболе.
Совершив круг по садику, я увидела одинокого мужчину с газетой в руках, который маялся, то и дело поглядывая на часы, в конце аллеи. Пожалуй, он соответствовал описанию — правда, был не лыс, а скорее лысоват и не слишком уж толст, но вот под определение «апатичный» он никак не подходил. Мужчина заметно нервничал и ни минуты не мог постоять спокойно.