— Вообще-то мы были счастливы, — вдруг произнес он прочувствованным тоном и печально уставился в окно. — Мы познакомились еще студентами. Я заканчивал политехнический, она — педагогический. Я, можно сказать, влюбился с первого взгляда. Татьяна была такая хрупкая черноволосая девушка с очень серьезными глазами. Мне казалось тогда, что она единственный человек, который меня понимает. Увы, это было иллюзией! Невозможно понять другого человека. Себя-то и то не всегда понимаешь…
Чижов замолчал и задумался. Собственная философия нагоняла на него грусть. Тут принесли напитки. Петр Алексеевич поблагодарил официанта, в последний раз с отчаянием взглянул на часы и обреченно махнул рукой.
— Семь бед — один ответ! — пробормотал он и выплеснул в рот вторую рюмку водки.
Через минуту глаза его затуманились, а фигура обмякла. Спиртное начало оказывать свое действие.
— Мы жили душа в душу, — продолжал рассказ Петр Алексеевич. — Особенно когда родился Игорь. Мы все время были вместе. Скажу вам откровенно — мой темперамент не располагает к бесчисленным связям. Я, если хотите, однолюб. Поэтому я был уверен: мы будем вместе до самой смерти, понимаете? Кто мог ожидать, что все рухнет в один миг.
Веки его часто заморгали, и мне показалось, что Петр Алексеевич вот-вот прослезится — слишком много воспоминаний сразу на него нахлынули. Но он удержался от слез, занявшись пивом. Чувствительный, рыхлый, потный мужчина с пивной кружкой в руке — мне было трудно представить его в роли мужа замкнутой деятельной Татьяны Петровны и отца ершистого, уверенного в себе Игоря. Впрочем, может быть, он не стал бы таким, если бы все «не рухнуло в один миг», как он выразился.
Чижов расправился с кружкой пива и заметно захмелел — он то ли не привык пить, то ли, напротив, проделывал это чересчур часто. Не зря же Татьяна Петровна, рисуя его воображаемый портрет, выдвинула предположение о том, что он спился.
Однако говорить Петр Алексеевич продолжал достаточно внятно, хотя и сбивчиво.
— Мы не дрогнули, даже когда начался этот кошмар, именуемый перестройкой, — поморщившись, сказал Чижов. — Ну, вы помните, во что это все вылилось: пропали все сбережения, исчезли продукты, все стало разваливаться на глазах. Откуда-то выплеснулась эта преступность — совершенно дикая, просто шквал преступности! Потом возникли проблемы с работой… Да что я говорю, вы все это знаете не хуже меня!.. Да… Так вот, мы держались! Мы пытались жить прежней полноценной жизнью, будто ничего не произошло. Мы даже не отказывали себе в развлечениях. Мы отдыхали, ходили на выставки, в театр, выбирались на природу, будь она неладна! Там-то все и случилось — на природе… Какое счастье, что мы не взяли тогда с собой сына…