Не обращая на нее никакого внимания, Эмма полезла выше, и когда Эми подбежала к дереву, девочка скинула туфельку, и та свалилась Эми на плечо. Она подобрала туфлю с влажной земли и со всей силы швырнула обратно, едва не угодив дочери по голове. Эмма вытаращила глаза, а Робби разревелся.
Почуяв опасность, другие дети забежали в дом, и Эми снова осталась один на один с дочерью, в привычном столкновении воль.
– Эми! Эми, иди в дом! Я разберусь. Тыковка, слезай, пожалуйста!
Ричард помчался к дереву, размахивая руками в попытке вмешаться. Эми позволила Ричарду занять свое место, поискала глазами Робби и обнаружила его у задней двери. Приободренная, Эмма соскользнула по стволу вниз и упала на руки Ричарду, обхватив его руками и ногами под дождем листьев и ошметков коры.
Эми просто хотела, чтобы дочь ее уважала, хотела и сама уважать Эмму в ответ. Она представляла собственную мать, которая со смехом велит ей успокоиться и не торопиться, ведь ничего страшного не произошло. Ей ничто не угрожает, она снова стоит на земле, ничего не сломав. Разве этого недостаточно?
Но Эми не могла успокоиться. Никогда не могла успокоиться, как бы ни старалась обуздать гнев. Эмма действовала ей на нервы и приводила в бешенство. Эми постоянно давала себе зарок, что завтра все будет по-другому, но все оставалось по-прежнему. Каждый день проходил по тому же сценарию, и Эмма диктовала последовательность сцен – спокойствие, принятие, раздражение, гнев, крик, пощечины, вызов, прощение, – пока жизнь не вошла в жуткий ритм, при котором ее бросало то в жар, то в холод, и в этом некого было винить, кроме Эммы (и себя, конечно же). Их отношения стали слишком взрывными, и Эми понимала, что ей уже ничто и никто не поможет.
после
Я осипла от крика. Теперь уже весь парк знал, что девочка по имени Эмма пропала. Сопоставит ли кто-нибудь ее имя с новостями? Мне было плевать, лишь хотелось ее вернуть, я пошла бы на что угодно, только бы ее вернуть.
Время накатывалось волнами. Прошла минута? Две? Пятнадцать? Думай, Сара. Куда она могла пойти?
По моему локтю скользнула чья-то рука, и я повернулась, хотя и понимала, что она не могла бы дотянуться так высоко. Я оказалась лицом к лицу с мужчиной в очках с черной оправой. Он был всего на несколько дюймов выше меня.
– Вы потеряли дочь, мэм?
– Да, я… Она мне не дочь, а племянница.
– Ясно. Как она выглядит?
Я отбарабанила описание – розовый свитер, красные брюки, серые ботинки, блондинка с большими серыми глазами – и он сказал, что поищет в левой части парка. За его левую руку цеплялся ребенок, и выглядел он не менее обеспокоенным, чем я.