– Что? О чем вы?
Ричард снова посмотрел на Эми, но потом опять неуверенно уставился на Фрэнка. И тут все обрело смысл: вот чего добивался Фрэнк. Не признания от нее, для этого время еще не настало. Он хотел заронить семя сомнений в хрупкий и издерганный разум ее мужа, чтобы Ричард выплеснул все грязные секреты о том, какой она была матерью.
– Ничего страшного, Ричард. – Эми выпрямилась и посмотрела на Фрэнка. – Мне нечего скрывать. Можете спрашивать о чем угодно.
Рука Фрэнка приклеилась к спине Ричарда, пока он выпроваживал его в приемную. Это игра для двоих. Ну и пусть настоящий похититель скроется, пока они раскручивают эту историю и пытаются прищучить ужасную мать. Потому что ведь нужно же кого-то обвинить. А публика ждет именно этого, вот полиция и предоставит желаемое. Правда это или нет, Эми снова стала главной подозреваемой.
* * *
Спустя час Эми сидела в другом, очень душном кабинете. Без окон. Перед ней лежал большой диктофон. Она видела такое в сериалах: как тебе миллион раз задают одни и те же вопросы на разные лады, чтобы выудить ложное признание. С самого начала всех собак спустили на нее и на Ричарда, а теперь из-за Эвелин Ли Росс она снова сидит тут – врунья, ужасная мать и, в их глазах, детоубийца.
Ее заставили ждать, предложив только пластиковый стаканчик с водой, а упаковку чипсов она купила в торговом автомате. Эми открыла их и расцарапала нёбо первым кукурузным треугольничком. Поморщилась, вытащила острый кончик и проверила, не течет ли кровь.
Прошла, кажется, тысяча лет, прежде чем в комнату вошел Фрэнк, а с ним какая-то женщина.
– Извините за опоздание, Эми. Много дел навалилось сегодня вечером. Это детектив Ричардс. Она поприсутствует, если вы не возражаете.
– А если возражаю?
– Боюсь, у вас нет выбора.
Эми кивнула, как будто именно это она и хотела узнать – что ей позволено, а чего нет, а потом сложила руки на столе, как делал сам Фрэнк у себя в кабинете.
– С чего хотите начать? С рождения Эммы? Или раньше? Я расскажу все, что вы хотите знать. О том, как я не хотела детей. О моем дерьмовом браке. И как я хорошо лажу с сыном, но по какой-то причине с Эммой общаюсь как кошка с собакой. Могу рассказать, как шлепала ее в порыве злости, но потом сожалела об этом. Как обещала себе, что больше никогда так не сделаю, а затем она выводила меня из себя, и я ударяла ее по попе или по руке, а иногда по лицу. Я даже могу…
– Эми, Эми, не так быстро. Мы еще даже не начали. Это будет просто обычная беседа.
– Серьезно? Тогда зачем здесь это? – Она указала на диктофон – древний, пыльный и слишком большой для этой комнаты. – Он для обычных бесед?