Когда она рожала Робби, схватки начались на парковке. Эмма гладила ее по животу, просила дышать ровно и делать «уплажнения». Эмма была еще так мала, но в ту минуту Эми решила, что может быть хорошей матерью, что станет хорошей матерью. Это был редкий и такой прекрасный момент, каждая частичка ее тела помнила маленькие ручки Эммы на огромном животе.
Эми откашлялась, включила заднюю передачу и убедилась, что двери заперты. Ехать домой было страшно – она не знала, что ее там ждет. Может, стоит купить пистолет?
А когда она свернула к дому и фары высветили детский домик на заднем дворе, то у нее внутри вспыхнула прежняя надежда, как и всегда, когда Эми сюда приезжала: может, сегодня вечером Эмма вернется.
Она выскользнула из машины, на цыпочках дошла до детского домика и открыла дверь. Внутри лежал слой грязи. От пластика воняло плесенью и одиночеством. Глаза защипало от слез. Ей нужен был только один шанс, шанс начать все сначала, шанс стать лучше.
Всего один шанс сделать все как надо и показать всему миру (и себе самой), что она стала лучше.
после
Я вылезла из машины и разрешила Эмме пойти на детскую площадку. Стайки детей визжали, карабкались и носились друг за другом. Мы находились где-то в Канзасе. Эмма сразу побежала к качелям, схватилась за металлические цепи и устроилась на горячем резиновом сиденье. Потом наклонилась вперед и начала раскачиваться, сгибая и разгибая ноги. Я размяла затекшие ступни, которые уже начало покалывать, и сделала большой глоток кофе. Мы проехали столько миль, что я уже потеряла им счет.
Покидать Чикаго было мучительно. Меня удивило, что я так привязалась к человеку, которого только что встретила. Когда я обняла Райана на прощание, мне захотелось все ему рассказать. Рассказать о матери. О том, что я сделала. Мне хотелось, чтобы он помог. Хотелось везде ездить вчетвером, вместе объедаться пиццей, бродить по Чикагскому институту искусств, аквариуму Шедда и планетарию Адлера. Собирать ланч и устраивать пикники в Грант-парке. В общем, вести нормальную жизнь.
Я улыбалась, глядя, как Эмма раскачивается вверх и вниз, набирая высоту и скорость. Мне предстояло принять столько решений, но наблюдать за ней вот так – это было что-то особенное. Когда я смотрела на нее, меня переполняла радость. Наша с ней жизнь была полна неопределенности, но отношения чисты. В кармане загудел телефон. Отец.
«Ты что-нибудь решила? Мама очень хочет тебя увидеть».
Пока мы перебирались на новое место, отец беспрерывно названивал. От меня не ускользнула ирония ситуации – мы были в Канзасе и легко могли доехать до Колорадо. Я размышляла, что значила бы для меня встреча с матерью. Поднимут свои уродливые головы все былые обиды, все ненужные воспоминания. Я задумалась о матери Эммы. Заслуживает ли она второй шанс? А моя мать? Заслуживают ли все матери шанс исправить свои дурные поступки?