Она протягивает руку, чтобы дотронуться до моих волос, и я позволяю.
– Ты такая красавица, – шепчет она. – Прости, что я все испортила. Прости за то, что вела себя так ужасно. Но у нас еще есть время. Мы можем начать с этой минуты, разве нет? Люди постоянно так делают.
Она в отчаянии, и мы обе это знаем.
Я качаю головой, сажусь в машину и даю задний ход по дороге. А потом начинаю рыдать. Даже не проверяю, пристегнута ли Эмма. В следующем квартале я остановлюсь, но сейчас должна уехать, пока еще в состоянии.
Через двадцать пять лет мама вернулась в мою жизнь, ничего толком не объяснив – ни где была, ни с кем, но по какой-то непонятной причине нуждаюсь в ней, нуждаюсь всем своим существом, хотя продолжаю ненавидеть. Похоже, с матерями всегда так. Как с матерью Эммы. И с моей.
сейчас
– Недавно здесь?
Я смотрю влево и вижу мужчину лет тридцати пяти или сорока. Разговаривая со мной, он не сводит глаз с детской площадки.
– Нет.
Разговор затухает, потому что я настороже. Ничего не выдаю.
– Который из них ваш?
Он задает правильные вопросы, такой милый незнакомец на детской площадке, «а-может-наши-дети-подружатся», но мне нечего ему предложить. Я не выдам себя, не скажу незнакомцу, кто я и что совершила за последние месяцы. Не расскажу, как мы проехали полстраны и обратно, как я чуть не потеряла Эмму, как мы оказались в Юте, остановились там, и я приняла окончательное решение.
Вместо этого я вытаскиваю телефон и делаю вид, что отвечаю на несуществующий звонок, перед этим бросая на незнакомца виноватый взгляд, чтобы он отошел. Я не отрываю глаз от Эммы, наблюдая, как меняется ее прекрасное личико – от непреклонности и сосредоточенности, когда она лезет по шведской стенке, до абсолютного счастья, когда съезжает с горки.
По сравнению с началом лета она стала совсем другим ребенком. Страх больше не преследует ее постоянной тенью. Она не кричит и не прячется. Мы живем в одном ритме, такого у меня не было ни в каких отношениях – ни в семье, ни в любви. Я ей доверяю. Она доверяет мне.
Я говорю Эмме, что мы уходим через пять минут. Она карабкается вверх по шесту, крепко обнимая ногами холодную сталь.
– Смотри, Сара! Смотри!
Она отталкивается от шеста и приземляется в позе гимнастки – руки отведены назад, голова высоко поднята, колени слегка согнуты. Идеальный соскок.
– Молодец, Эм!
Я все еще просматриваю новости по делу за последние недели. Не о том, как нас засекла официантка в Небраске, хотя это проблема, а новости по делу Эми. По делу об убийстве. Как просто было бы позволить полиции разрушить ее жизнь, вынудив признаться в том, чего не было. Несмотря на всю мою ненависть к этой женщине, я не хочу, чтобы она попала в тюрьму за преступление, которого не совершала. Она плохая мать, но не убийца. Ее дочь пропала, но не умерла.