По завещанию домик отошел к Итану, а это значило, что он может делать с ним, что захочет, что мы захотим. Но вместо этого Итан обращался с домом как с реликвией, не желал, чтобы потускнело хоть одно воспоминание, не снял ни одну фотографию и не пытался даже чинить мебель.
После смерти Билла я чувствовала, будто вторгаюсь в музей. Итан огрызался, если я роняла что-нибудь на ковер или оставляла грязное полотенце на стиральной машине. Прежняя легкость улетучилась, разговоры наполнились сарказмом.
Поездки на выходные стали короче, счастливые моменты более редкими, вдохновение иссякло. Но я по-прежнему любила Бозмен и то, что он олицетворял. Любила озеро Фейри, крепкий кофе и память о Билле, сочащуюся из каждой комнаты и истории Бозмена. Я хранила существование домика в тайниках своей души, надеясь однажды вернуться сюда с Итаном.
* * *
Мы пробыли в дороге почти двенадцать часов, когда под грязной резиной шин знакомо захрустели листья и гравий. Я любила этот звук – он означал, что поездка длиной в целый день закончена. По выходным дед Итана освобождал для нас домик, и под пологом деревьев я бросала Итану туманную улыбку, наши губы и зубы сталкивались, и мы срывали с себя одежду, часто даже не успев отпереть дверь.
Четыре часа назад я отключила сотовый. Я больше не могла позвонить никому из знакомых. Сейчас уже наверняка объявлена тревога и начаты поиски. Я не сомневалась, что сообщение появится в соседних городах, соцсетях и в выпусках новостей, и ему будут уделять не меньше внимания, чем какой-нибудь избирательной кампании. Эмма – ребенок из приличного района. Я знала, как это происходит – определенные дети всегда получают больше внимания. И власти сделают все возможное, чтобы ее найти.
Руки плясали по рулю. Раньше каждый раз, когда на телефон приходили сообщения о пропавшем ребенке или в новостях мелькала история о похищении, я с отвращением пролистывала их, благодаря Бога, что у меня нет детей и не придется волноваться по поводу их исчезновения. Я слышала невероятные истории о том, как дети исчезали из тележки в супермаркете, из машины или из спальни посреди ночи. Как странно и страшно – быть ребенком.
Я перебирала воспоминания о собственном детстве, все возможные случаи, когда меня могли похитить. И как я доверяла окружающим, и доверял мой папа, как я оставалась дома после школы, а сделав уроки, шла гулять, обходя квартал за кварталом, ныряя в неряшливые задние дворы с трехногими собаками и жутковатыми хозяевами в шезлонгах.
Я посмотрела на Эмму в зеркале заднего вида: ее грудь поднималась и опускалась под ремнями новехонького детского кресла с высокой спинкой. Пришлось четырежды перечитать инструкцию и дважды проверить, что оно установлено правильно. Друзья Брэда недавно потеряли четырехлетнего малыша, когда сзади в них врезался джип. Все ушли на своих двоих, кроме мальчика, который погиб мгновенно из-за неправильно установленного детского кресла. Что я буду делать, если что-то случится с Эммой, пока я за ней присматриваю?