Книга о Петербурге (Носов) - страница 12

В мою первую книгу вошел рассказ об этих местах. Придумал я персонажа, молодого человека по фамилии Микитин, и подарил ему некоторые свои наблюдения. Персонаж мой — скользкий тип, с задатками карьериста, — будучи комиссаром стройотряда, он сочинял липовые отчеты о шефской работе в духе времени, которому принадлежал, а время действия обозначено точно — 1977 год. Там по сюжету ставил ему печати на фиктивные справки старенький директор поселковой школы, учитель истории, хранитель круглой печати; ставил — по принципу «ты мне, я тебе» (ранее комиссар Микитин оформил ему стенд с членами политбюро). Таков сюжетный план рассказа — без метафизики… Короче, все справки скрепя сердце удостоверил директор, а на справке о памятнике сорвался. Будто бы Микитина стройотряд в свободное от работы время воздвиг обелиск на месте подписания Столбовского мира — в честь 360-летия события. («Ну так вот, — продолжал Микитин, — мы посетили историческое место близ деревни Столбово и решили увековечить событие небольшим памятником». — «Не верю!» — вдруг встрепенулся Илья Фомич. «А зря. Точнее сказать, обелиском». — «Не верю, не верю! Обман!» — «Это как вам угодно. Высота обелиска два с половиной метра». — «Врете! Где он стоит?» — «Обелиск? А где Сясь поворачивает, в лесу». — «Врешь, врешь, ты все врешь! Ты… не верю! Ты врун беспринципный!»)

Меня тогда занимала тема спекуляций, и в частности — тема истории как легкой добычи для всевозможных спекуляций.

И тема увядания памяти. Исторической, если так.

В учебнике «История СССР» за седьмой класс, по которому мы проходили XVII век, Столбовский мир даже не был упомянут (да и Ниеншанц тоже). Не удивился, когда одна моя ровесница, прочитав рассказ, меня спросила, сам ли я придумал этот мир Столбовский, или что-то было такое. Нет, не сам. Что-то было такое.

Еще меня томили невостребованные, невыраженные образы этих мест, связанные с той случайной прогулкой, — этих полей, этой унылой колеи, крохотной, дышащей на ладан деревеньки, «неперспективной» по тогдашней терминологии, — с ее заброшенностью, обреченностью.

Вон как. Недалеко от Столбова, смотрю в интернете, — ближе к реке, за оврагом, теперь коттеджи стоят.

В конце XX века и в начале XXI проживал в Столбове один человек.

А памятник действительно появился. Высокий поклонный крест установили в поле. Вроде бы в 2006-м. Кто — не знаю.

Вот исторический объект — Северная война как она есть. А вот географический объект — река Нева. Согласен, что коряво, но зато истинно: это родители Санкт-Петербурга.