Софья видела, что не успевает, но мчалась, летела в бессмысленной попытке настигнуть подругу. Проваливаясь по пояс, загребая валенками снег, падая и тут же поднимаясь вновь. Овчинный тулуп разлетелся тяжелыми крыльями. На затылке сбился в ком пуховый платок – шею не повернуть. Да и некогда по сторонам смотреть – впереди марионеточным шагом задирает голые ноги безмолвная Параскева. Секунда-другая, и сгинет тонкая беззащитная фигурка. Сгинет навсегда.
Тигриным прыжком Софья преодолела оставшееся расстояние, крепко ухватив подругу за локоть. Не удержалась на ногах, ухнула в снег, увлекая за собой Параскеву. Барахтаясь в рыхлом сугробе под тяжестью навалившегося тела, борясь с вялым сопротивлением, наткнулась взглядом на широко распахнутые глаза – бездонные черные ямы на бледно-синем лице. А через секунду обе они – и Параскева, и ее случайная спасительница – истошно кричали от корежащего их смертельного ужаса…
Позже, в низенькой избушке Параскевы, Софья растирала закоченевшие ноги подруги, хлестала ее по щекам, трясла, не давая уснуть. Пыталась отогревать свежезаваренным чаем, но быстро оставила эту затею. У Софьи тряслись руки, а зубы Параскевы стучали, скалывая края фарфоровых чашек. Не от холода, вовсе нет. Все никак не отпускал пережитый страх. Чтобы хоть как-то побороть его, Софья попыталась разозлиться.
– Дура ты бестолковая! Чего тебя ночью голышом в лес понесло?! – зарычала она и тут же поняла, что не стоило этого делать. Ей не хотелось знать ответ. Подняв на нее запавшие глаза, Параскева сбивчиво прошептала:
– Оля п-поз-звала… Я от-каза-лась, ска-ска-зала, ннн-не м-могу больш-ше… А о-они Олю п-прис-слали…
Софье захотелось закричать подруге, чтобы та замолчала немедленно, прямо сейчас, или закрыть уши руками, лишь бы не прикасаться к чудовищной тайне, что сейчас изливалась с трясущихся губ Параскевы. А когда подруга, уже полностью успокоившаяся, закончила…
– Зря ты, Софа, в это влезла. Зря. Теперь мучайся.
…Софья решила, что, придя домой, пойдет в сарай и повесится.
Позже она неоднократно жалела, что ее решимости хватило только на то, чтобы связать петлю. Ни сунуть в нее голову, ни даже перекинуть через балку Софья так и не смогла…
…догнала и вернула обратно. Та от холода уже синеть начала. Когда оклемалась, рассказала бабуле жуткие вещи. Вроде как сидела она, от скуки в окно пялилась, и вдруг идет эта Оля. Параська сдуру ее окликнула, далеко, мол, собралась? Разговорились, как раньше, и Параська уже не понимает, с чего решила, что подружка умерла. А та все зовет ее, пошли, мол, со мной, проводишь, а то одной скучно. Опомнилась уже в избе, когда бабуля ее по щекам хлестала…