Двигающийся снежный холм замер, не дойдя до человека с собакой каких-то трех метров. Буян продолжал рычать, все громче и злее. Серебров, боясь опустить ружье, поспешно вытирал о предплечье внезапно вспотевший лоб. Холм не двигался.
Ждать неизвестно чего было невыносимо. Если бы не рык Буяна, страх бы уже давным-давно ушел, уступив место глухому стыду. Но матерый пес продолжал глухо ворчать, а когти его врезались в утоптанный снег, делая боевую стойку более уверенной и непоколебимой. Буян готовился к драке. Серебров тоже готовился, правда, все еще не понимал к чему. Напряженный указательный палец нервно поглаживал изогнутый клык спускового крючка. Достаточно было крохотного усилия и сотой доли секунды, чтобы нарезное жерло вытошнило огнем и смертью…
Сотой доли не хватило.
Равно как не хватило и целой секунды.
Снежный горб вспучился, взорвался мощным фонтаном снега прямо в лицо Сереброву, залепляя глаза, сбивая прицел, дезориентируя. Он скорее почувствовал, чем действительно увидел, как из сугроба вынырнуло бледное и отчего-то совершенно безволосое тельце. В невероятном прыжке, с легкостью преодолев трехметровую отметку, оно с силой врезалось в грудь охотника, опрокидывая его на спину. Серебров грохнулся на снег, показав темнеющему небу подошвы унтов. «Сайга», недовольно рявкнув куда-то в сторону леса, отлетела, едва не выломав руку.
Извиваясь всем телом в попытке сбросить с себя невидимого зверя, охотник смахнул с лица липкий снег и впервые увидел это… Увидел и замер, придавленный парализующим, отнимающим волю к сопротивлению страхом. Верхом на нем, скаля два ряда мелких, но острых зубов, сидел ребенок. Тощий, синий от холода, невероятно уродливый, но все же ребенок. Серебров нипочем не смог бы ответить, откуда у него взялась такая уверенность. Было в оскаленной морде что-то такое… какая-то черта, общая для всех детенышей: от котят до крокодилов, от человека до волка.
Оцепенение прошло, когда существо взмахнуло рукой и грудь охотника взорвалась от острой режущей боли. В прорехи куртки, уже набухающие от крови, радостно метнулся ледяной зимний воздух, и давление на грудь тут же исчезло. Лишь мгновение спустя, услышав за спиной яростное рычание, переполненное злобой и тщательно сдерживаемой болью, он осознал, что существо целилось ему в горло и не попало лишь по одной причине – лохматой, сорокакилограммовой причине, которая, судя по звукам, в данный момент насмерть билась за своего хозяина.
Перевернувшись на живот, Михаил Степанович споро подхватил присыпанную снегом «Сайгу» и, не целясь, выпалил туда, где, намертво сцепив челюсти на тощей ноге жуткой твари, погибал верный Буян. Выстрел, хоть и сделанный навскидку, угодил точнехонько в цель и сшиб чудовище с ног. Наметанный охотничий глаз Сереброва успел заметить, как пуля, вырвав приличный шмат мяса из бледно-синего тельца, проникла внутрь да там и осталась. Ему даже показалось, что он слышал радостное чавканье, с которым тупой свинец вгрызался в бескровную плоть. Да, именно бескровную – из страшной раны не выпало ни единой красной капельки. Это Серебров видел так же отчетливо. И потому-то почти не удивился, когда маленькая тварь, по-кошачьи вспрыгнув на все четыре лапы, вновь встала перед ним как ни в чем не бывало. В голове старого охотника, сталкиваясь и разлетаясь в стороны, точно бильярдные шары, уже давно метались старые легенды и страшные сказки, постепенно вылившиеся в одно веющее могильной жутью слово.