Я не обращал внимания на соплеменников, но сам старался двигаться предельно осторожно, крадучись. Чем дальше мы заходили в ельник, тем тише становилось вокруг, как вдруг отчётливо стали слышны треск горящего костра и тихие голоса у него. Может, нам стоило договориться о каком-то знаке к началу атаки или о том, чтобы вначале понаблюдать за чужаками, но случилось, что их голоса и стали тем самым знаком, услышав который Уро, взревев, побежал вперёд.
Я видел перед собой спины соплеменников и подумал, что глупо бежать за ними. Резко принял вправо и направился к воде, на случай если кто из чужаков побежит к своим лодкам. А что лодки или лодка должны быть где-то на берегу, я не сомневался. И оказался прав.
Мутная вода озера торопилась куда-то, пенилась и плескалась о крутой бережок там, где водяные заросли по какой-то причине отступили и обвалившийся берег сформировал заливчик метров на десять, врезавшийся в береговую линию. Длинная долблёнка лежала на берегу вверх днищем.
Едва я присел на влажное дерево, чтобы перевести дух, как увидел выбегающего из-за елей чужака. На нём была накидка из шкуры, а в руках – копьё. Он появился так внезапно, что рассмотреть его толком я не сумел, но, когда бросил в него топор, смог увидеть, будто что-то вмиг приблизило его худое лицо, глаза – бледно-зелёного цвета, наполненные ужасом или отчаянием. Дикарь всё же каким-то чудесным образом успел отбить летящий в него топорик древком, но, поскользнувшись на мокрой траве, упал. Второго шанса выжить я ему не дал. Бронзовое заточенное лезвие моего кинжала легко вошло в шею, чуть вздрогнуло, передавая в кисть сопротивление шейных позвонков. Чужак пытался подняться и даже смог подтянуть под живот колени, но я ударил его массивной рукоятью кинжала в голову и бросился к топорику, упавшему куда-то в прибрежный тростник. В тот момент почему-то меня очень взволновала вероятность потерять столь ценную в этом мире вещь. Увы, одно из первых своих изделий я так и не смог найти. Мысль о судьбе Утаре мешала, да и вода была ещё очень холодной. Смирившись с утратой, я побежал в направлении по-прежнему дымящего костра чужаков.
Буйным пламенем полыхал огонь, распространяя сладковатый запах подгорающей плоти одного из пришлых, павшего у костра. Горела его рука, угодившая в пламя. Его соплеменники лежали тут же, а мои, почему-то столпились у могучей ели. Едва я появился, поднявшись по пологому склону от озера, все они обернулись и как-то странно стали смотреть на меня, то ли с жалостью, то ли с испугом. Что-то кольнуло в груди, потом обрушилось с пониманием утраты близкого человека. В глазах соплеменников я увидел правду и тут же смирился со смертью Утаре. Но Той не дал мне подойти ближе, выскочил из-за спин воинов и, не говоря ни слова, стал теснить назад, к костру. Я увидел, как блюет у могучих корней дерева Уро, и понял, что там, за стеной из соплеменников, находится что-то ужасное, от чего вожак хочет меня оградить. Оттолкнув его, я закричал и, не помня себя, кинулся через пламя, потом, яростно работая руками, ногами, локтя ми и головой, через заслон из соплеменников, чтобы наконец увидеть подвешенное на толстой ветке освежёванное безголовое тело. Поначалу, я даже удивился – ну, висит какая-то безногая туша. Добыли охотники себе на обед зверя…