Глина бывает белой, серой и красной. Ещё жирной и постной. Эта была красная, и мне она показалась жирной.
Поднялся повыше от ручья и сколол небольшой пласт. Вручил малому. Тот, не артачась, взял. Потом нарыл и себе кусочек. Потащили добычу домой.
Солёный пот капает с ресниц и попадает на губы, сердце вот-вот выскочит из груди, ноги будто прилипают к земле – слабое мне досталось тело. Облизываю губы, кусаю язык, но стараюсь не сбавлять темп. Поглядываю на Тошо: малой пыхтит, губы сжал в тонкую линию, но ножками перебирает шустро. Добрались до стойбища быстро.
Мамки хоть и заметили возвращение блудных сыновей, но невозмутимо продолжают лупить ивняк. Я же вижу, что они повеселели, и тут же слышу их смех. О чём пошутили, не расслышал.
Глину бросил размокать в воду у подножия дюны. А пока решил помочь старшим. Выбрал гальку по руке и присоединился к Таша. Тут же был обласкан взглядами.
Ещё до заката вернулись добытчики. Притащили ногу и немного рёбер. Я был прав, лось тот телёнком оказался.
По поводу удачной охоты взрослые сложили костёр у чума. Пировали оба рода вместе. Пока лосятина жарилась, Той-Копьё стал рассказывать, как у медведя добычу стырить удалось. Ну, как рассказывать, в основном – показывать. От этой пантомимы стало мне и смешно и грустно. Наверное, они все тут телепаты. Иначе как объяснить их восторг?
Мясо стали есть почти сырым. Меня такая еда не удовлетворяла. А после еды взрослые устроили сексуальную вакханалию. При детях-то! Тьфу…
Утром мужчины куда-то ушли, а женщины снесли на солнышко размочаленный ивняк и принялись щипать из него волокна. То, что они верёвки собрались вить, я понял ещё вчера.
Проверил мокнущую глину. После ночи в воде она стала мягкой и лепится хорошо. Хотел попросить Таша сплести маленькую корзинку, чтобы обмазать её глиной, а после сушки обжечь. Посмотрел на скудные запасы подготовленного материала и решил, что попробую просто вылепить руками.
Перетащил глину на камни и начал её месить, добавляя время от времени речной песок.
Лило и Тошо тут как тут. Работаю и разговор с ними веду. Беседа у нас особая: я обо всём подробно рассказываю, мол, глину готовлю, потом горшок слеплю, высушу на солнце и обожгу в печи, а они внимательно слушают. То, что печи у меня пока нет, и вряд ли они знают, что это такое, их не смущает. Слушают и внимают.
Глина стала лепиться, как пластилин. Хорошо!
Вылепил круглую болванку и стал палкой выбирать лишнее. Когда изделие стало походить на горшок, оставил работу и пошёл к Таша клянчить скребок, которым обычно пользовались для снятия мездры со шкуры животных. Она принесла сумку и высыпала содержимое передо мной. Сразу увидел то, что лучше всего подошло бы для реализации моей задумки, – длинную и немного изогнутую пластину кремня.