— Сука! — сжимая кулаки, просипел Львов. — Когда вернулся через четыре года, мы с Глебом уже в армии были. Потом… пошло-поехало… «Вы на стреме стояли, но я вас не сдал, платите».
Стас с сочувствием поглядел на багрового от злости Львова, негромко поинтересовался:
— Дим, ты что-нибудь о сроке давности слыхал?
— А позор? — парировал собеседник. — А родители, которые образованными сыновьями гордятся?
— Да чепуха на постном масле! Федул вам жизни не давал…
— Погоди, — перебил Львов. — Вначале, Стас, он не наглел. Так… на выпивку просил, и все. Но вот когда Женя прошла в депутаты еще Московской думы… — Львов произвел многозначительную паузу, — тогда все и началось. Федя, только шикни на него, гундосил: «Представь, Дима, как журналюги-то обрадуются, когда я им расскажу, что муженек нашей Женечки когда-то лабазы обносил. Вот звону будет! Ко мне даже в тюряге на интервью очередь стоять будет!» — Львов скрипнул зубами. — Не мне он угрожал. Моей жене. Предупредил: посадите, скажу, что вы со мной старые счеты сводите, потому типа и «закрыли».
Стас задумчиво кивнул: Федул все верно рассчитал — отмыться полностью у Львова не получилось бы. Даже объяви он Редькина лгуном, душок останется. Позавчерашним вечером, испугавшись, что Федула «примут», депутатский муж, как мог, пытался разрулить ситуацию. Федя, совершенно точно, продолжил бы шантажировать его репутацией жены. Прославиться на зоне тем, что когда-то муж Евгении Львовой у него на подхвате был, тоже не последний козырь, уважуха от братвы.
Стас пристально, с толикой жалости смотрел на Львова и никак не мог отделаться от ощущения — что-то здесь не так. Дима каялся с явным облегчением, но никак не походил на человека, снявшего с души давно давивший груз. Так выглядят люди, которые, почти с удовольствием признавшись в малом, уводят от себя подозрения в чем-то большем. Майор немало повидал таких подследственных, из них подобные признания рекой льются. Не остановить.
А Гущин еще помнил, каким заледеневшим и надменным стал бизнесмен, предложивший продолжить общение через адвоката. «Неужели Дима всего-то лишь боялся разрушить репутацию жены? — думал сыщик, наблюдая, как неловко ерзают руки Львова, а взгляд уходит мимо. — Странно это. Редькин сбежал, и Львов уже не мог контролировать ситуацию. Действовать надо было наоборот: Диме было достаточно поговорить со мной, покаяться и попросить содействия. Или через Евгению нажать на следствие и предотвратить контакт Федула с журналистами… Она влиятельная женщина. И умная. Они бы вместе что-то изобрели и начали работать на опережение. С теми же журналистами».