— Тамрико, Зура, спите! Довольно!
— Еще немного, мамочка, — взмолилась Тамрико.
— Еще один мост, только один, и мы заснем, — пообещал Зура.
Женщины постелили себе, но ложиться не собирались.
— Не учителей, а учительницу, — повторила женщина в черном, словно это необходимо было уточнить. — Как бы они могли отыскать всех! Да и не искали… Это был мой класс… Я была их классной руководительницей… Много воды утекло с тех пор. Двадцать лет…
— Как интересно! — воскликнула Нино. — Наверное, половину ребят вы и не узнали!
— Ну что вы! — Старая учительница так улыбнулась, словно пожалела несообразительную собеседницу. Глаза ее засветились тепло и мягко. Если до сих пор она казалась Нино холодной, замкнутой, неприступной и неразговорчивой, то теперь эта улыбка, казалось, вынесла, выплеснула все самое дорогое и сокровенное из ее души.
Но старая учительница внезапно нахмурилась. Она поглядела в окно и покачала головой.
— Хотя вы правы, одного я все-таки не узнала.
— Наверное, он у вас учился недолго. — Нино страстно захотелось найти какое-нибудь оправдание.
— Нет, не в этом дело… Послушайте, я вам расскажу! Когда мы собрались, — она запнулась, — лучше я начну сначала… — В голосе ее звучала просьба.
Поезд мчался, стучали колеса, но надтреснутый голос старой учительницы, казалось, изгонял из вагона этот однообразный стук.
…Я только что приняла последний экзамен и сидела в учительской, собираясь идти домой. И вдруг увидела их, они бросились ко мне, смущенные, покрасневшие… У меня слезы на глазах выступили. «Познакомьтесь, мои бывшие ученики». — Я представила их нашим учителям, молодые они у нас. Знаете, как бывает: одни старые педагоги перешли в другие школы, а другие уже на пенсии… Так вот, Ладо говорит мне таинственно: «У нас к вам дело». И выводит из учительской.
Оказывается, все мои ученики собрались в Тбилиси. Все же какие они фантазеры! Доверили они мне свою тайну и сделали меня участницей и, представляете себе, самой главной участницей! Я не могла им отказать, обещала помочь. Шла домой, и во мне неудержимо росло ощущение счастья. Не думала я, что они долго так сохранят любовь друг к другу, к школе и ко мне, их старой учительнице. Я уже сказала вам, что вовсе забыла об усталости. Так оно и было. На следующий день я выполнила их поручение: нашла школьного сторожа и посвятила его в наш план.
В назначенный день и час я пришла в школу. Учащиеся уже три дня как были распущены на каникулы. Коридоры и классы опустели, но на лестнице мне вдруг послышался обычный шум, какой поднимается после звонка на перемену. Сначала я увидела нашего сторожа, потом бывших своих учеников. (Некоторых из них я изредка встречала на улице, но большинство не видела после окончания школы.) Они ввели меня в класс, тот самый, где учились двадцать лет назад, усадили за стол. В коридоре зазвенел звонок, и так же, как в школьные годы, мои ученики неохотно отошли от стола и разбрелись по своим местам. За парты они, конечно, не поместились и сели боком. Звонок все звенел, словно не собираясь умолкнуть, но наконец утих. В класс заглянул сторож и тихонько прикрыл дверь.