В бухгалтерии было много народу. Когда подошла очередь Вано, он просунул голову в окошко кассы и сказал:
— Я пришел, батоно Димитри!
— Еще бы, не прийти! — улыбнулся бухгалтер.
— Батоно Димитри, наверно, деньги выписаны моему однофамильцу, а не мне.
— Ты ведь Иване Уртмелидзе? — Димитри показал Вано исчерканную красным карандашом газету. — Посмотри, может, это не ты?
Это был номер вечерней газеты двухмесячной давности: Вано одновременно заметил свою фамилию и название статьи: «Поэтическое наследие Левана Миндели».
Вано покраснел. Леван Миндели. Леван… Лео… Друг и сверстник Вано, товарищ по школе и университету, близкий и родной человек. Когда он умер, Вано плакал, впервые за многие годы после детства… И вот пять лет спустя, к годовщине смерти друга, Вано опубликовал статью, посвященную поэзии Левана Миндели. Он долго колебался, прежде чем опубликовать ее. Наконец решился. Все это Вано помнил, разумеется, помнил. Знал и то, что за напечатанный материал, как обычно, ему выпишут гонорар. Но потом начисто об этом забыл.
Статья была похожа на доверительную беседу, на разговор с другом. Как если бы Вано спросили, каким был Леван Миндели, а он бы с любовью и печалью стал о нем рассказывать.
— Твоя статья? — Вывел его из задумчивости голос бухгалтера.
— Моя, — нехотя признался Вано, как будто его вынудили это признать: пережитая боль нахлынула на него снова, и он наморщил лоб. — Вы знали Левана Миндели, батоно Димитри?
— Конечно. Он иногда заходил к нам. Славный был юноша.
— Мы с ним с детства дружили.
— Отчего он умер?
— От чахотки.
— Но теперь ведь излечивают…
— Он совсем за собой не следил, да и мы не помогали ему беречь свое здоровье.
— Сколько же лет ему было?
— Двадцать четыре.
— Эх, бедняга! — Бухгалтер невольно взглянул на счеты. — Такой молодой!
— Знаете что, батоно Димитри, разрешите мне не брать этих денег?
Бухгалтер вскинул на Вано удивленный взгляд.
— Как это не брать? Что же, я их в карман себе положу?
— Сердце не позволяет мне взять эти деньги. Я себя чувствую так, как будто чужое присваиваю.
— Но они уже выписаны, и ничего сделать нельзя: я не могу оставить в кассе ни копейки.
— Батоно Димитри…
Бухгалтер улыбнулся:
— У меня еще никто от денег не отказывался!
Вскоре Вано Уртмелидзе уже шел по направлению к редакции, чувствуя, как при каждом шаге похрустывают в кармане брюк полученные деньги.
«Что бы подумал Леван, если бы узнал, что я получил деньги за то, что помню и люблю его», — размышлял про себя Вано.
Он поздно заметил, что давно миновал редакцию и вышел на проспект Руставели. Так же незаметно оказывались они на проспекте во время прогулок с Леваном.