Иногда я размышлял, что же произойдет с жителями Иерусалима, если выяснится определенно, что Бога нет. Нет ни для мусульман, ни для евреев, ни для христиан. Вполне вероятно, думал я, не случится ничего, потому что трудно покачнуть гору, поняв, что она сложена из атомов. Но не менее вероятно, что вера в Бога крепка лишь потому, что легка вера в Его небытие, подумал я следом. Со временем размышления об Иерусалиме без Бога или с Богом стали неотделимы от образов, что возникали в сознании по мере погружения в дело Шапиры, в которое так или иначе вовлекали меня записи отца. И до сих пор, когда я вспоминаю о Мозесе Шапире, с неизбежностью задумываясь о проблеме его легендарных свитков «Второзакония», подлинны они, как кумранские свитки, или же уникальная подделка, передо мной возникает витраж из церкви Христа – дерево с произрастающими в его кроне ивритскими буквами. Здесь Шапира повторно крестился и крестил двух своих дочерей, и за этим витражом тогда, полтора века назад, точно так же поднималось и заходило над Иерусалимом солнце. А когда я думал, есть Бог или Его нет, иногда перед глазами возникала толчея на Христианской улице, где по-прежнему торгуют древностями, а когда-то у входа одной из лавок близ поворота на улицу Святой Елены висела табличка: «Мозес Шапира, официальный поставщик Британского музея».
«Очень важно и интересно понимать, – замечал отец, – что Иерусалим до самого последнего времени был незавидной нищей дырой, притом что за свои почти шесть тысяч лет существования дважды был стерт в прах, абсолютно в пыль, десятки раз осажден, десятки раз взят и отвоеван обратно – а на излете существования Оттоманской империи это был всего лишь квадратный километр антисанитарии и отравленной стафилококком воды, здесь бушевали инфекции и жители кормились только за счет паломников, в то время как весь мир был убежден, что библейская цивилизация сгинула и до нее не добраться, как до Атлантиды. Однако выяснилось: стоит только в Иерусалиме взять в руки лопату, как тут же под ногами начнут открываться страницы Ветхого Завета и Евангелий – и от этого факта кружило голову, кружит и сейчас, в настоящем, из которого до недавнего небытия города – расстояние в ладонь, точней, в кулак».
Невольно, на ощупь продвигаясь по следам отца, я погрузился в историю археологических открытий в Святой Земле и не уставал удивляться, до какой степени полна она академических парадоксов, часто замешанных на соперничестве личностей, империй, эпох, причем «дело Шапиры» было явно самым трагическим.