В группе Полянского было десять человек; некоторые запомнились особо, – например, Абигаль, кроткая остроносая девушка, похожая на детектива, очень вежливая и чуткая, любившая материться по-английски. Был примечателен Ноах – любознательный парень спортивного телосложения, несколько скаутского склада, учившийся в Калифорнии, постоянно интересовавшийся всем подряд, даже конспектировавший то, что страстно обсуждал его шеф с неизвестно откуда взявшимся прикольным русским.
Вычислительные мощности госпиталя оказались достаточными, чтобы за два-три месяца обучения системы можно было ожидать первых результатов. В идеале программа должна была превращать сотню томографических срезов человеческого тела в реальную трехмерную модель, выполненную с точностью до сотой доли миллиметра, со всеми мельчайшими капиллярами, сухожилиями, соединительными тканями и особенностями, чтобы у врача была возможность перемещаться внутри всего организма. Замысел состоял в том, чтобы в автоматическом режиме получить с немыслимой точностью полную пространственно-клиническую картину конкретного пациента, – и он, замысел, увенчался успехом.
День «подсолнухов» обычно начинался ранним летним утром, когда, поднявшись к монастырю Илии, на Хевронский тракт выезжал «жук», одна из тех допотопных хиппарских тачанок, на которых ездят по Израилю только законченные растафари и охотники покрасоваться либеральным образом жизни. Машина тарахтела с перебоями, потряхивала передними крыльями, и по тому, как отчаянно сзади мотался ремень генератора в прорехе сгнившего капота, можно было заключить, что ее лучшие дни уже миновали.
В «жуке» за рулем громоздился я, в солнечных очках и отцовском пробковом шлеме; машина была забита ящиками, в которых находились собранные накануне в Пузырьке «подсолнухи». Автомобиль направлялся к Старому городу, чтобы приткнуться на одном из пустырей близ Геенны. Предупредив Полянского, что сегодня беру выходной, я плотно позавтракал и хорошо зашнуровал ботинки – не подвернулась бы нога, покуда буду карабкаться по кручам, сверлить, вбивать дюбели и монтировать с помощью аккумуляторной «Макиты» свои диковинные приборы, состоявшие из прецизионного моторчика, солнечной батареи и параболического зеркальца. Настроение у меня было превосходное, как и всегда, когда я был увлечен работой, а здесь еще бодрости прибавлялось, ибо я чувствовал, что сумел шагнуть, хоть и ненамного, впереди отца.
Помню, однажды, когда «жук» проезжал под пешеходным мостом, соединявшим Мекор Хаим с Арноной, я взглянул на сутолоку у цветочных вазонов, выставленных на панели, на охапки гербер и астр, – и вспомнил, что нынче приближается суббота, цветочный день Иерусалима. За мостом промелькнули изгвазданные плесенью дома, построенные еще во времена, когда чуть ли не по Дерех Хеврон проходила линия прекращения огня, а в Мишкенот Шаананим дети забавлялись тем, что перебегали от одного бруствера к другому, дразня солдат-иорданцев, которые нет-нет, да и пульнут со стороны Старого города; теперь места боев были большей частью застроены, нынче широкий променад, а не окопы отделял Абу Тор и Джабель Мукабер от Тальпиота.