7. Взаимодействие мiра и русского народа (города) — отдельная и очень сложная тема. Границы между ними не были непроницаемыми, и в России не произошло того, что американцы сделали с индейцами, а австралийцы с аборигенами. Дворяне жили в усадьбах, мiр давал рекрутов в армию, какие-то крестьяне получали вольную, какие-то уходили в города на подработку, причем, не обязательно получив вольную. Были случаи, когда крепостной бывал богаче своего хозяина, причем на порядок. Но по сути — до второй половины XIX века это были два разных народа, пытающихся уживаться — но ни один не пытался изменить другой или интегрироваться с ним.
Реформы Столыпина были чётко нацелены на слом крестьянской общины и превращение крестьян в индивидуумов, в подданных, которые сами по себе, сами за себя и отвечают. Частично такое решение было связано и с тем, что казна уже меньше нуждалась в налогах с деревни, которые нельзя было собрать иначе, чем с общины — город уже был способен сам тянуть податное тягло. Деревня городу становилась всё более и более не нужной — некоторые города, такие как Петербург, даже зерно закупали в Германии — так и проще по логистике и дешевле.
Общинники поняли всё правильно. Сильные уйдут или в город или на отруб, слабые останутся и без сильных погибнут. Крестьянские требования «земли!» на самом деле не исчерпывались только землей, они требовали слома несправедливой в понимании крестьян, губящей общину системы, навязанной им из города. Списать банковские кредиты и нарушить право собственности, отняв землю не только и не столько у помещиков — сколько у разбогатевших односельчан (предателей мiра) и переделить ее между бедными, дав им возможность выжить. Причем когда историки приводят данные, что к 1917 году большая часть земли и так была у крестьян, они забывают упомянуть — у каких крестьян. Земля была у крестьян, выбившихся из нищеты, таким, например, был прадед автора этих строк, у него был даже свой участок леса, он сам ездил на Нижегородскую ярмарку торговать — хотя родился крепостным. А на другом полюсе крестьянского общества — была нищая и озлобленная масса пауперов, которая с завистью смотрела не только и не столько на земли помещиков, сколько на земли разбогатевших, вышедших из общины крестьян. И их-то она ненавидела больше любого помещика или дворянина. Помещик и дворянин был просто чужим. Разбогатевший свой был предателем, который отказывался делиться с общиной своей землей и богатством для выживания всех. А государство было силой, которая не давала расправиться с предателем и восстановить должный, по мнению мiра порядок вещей.