Но, честно говоря, мне и самой наплевать, что с ними стало. В ту ночь я побросала в свою спортивную сумку только самое необходимое: ноутбук с зарядным устройством, мобильник, одежду, чтобы хватило на ближайшие несколько дней, и Вули. Вули – это потрепанный плюшевый слоник. От времени ткань совсем истончилась, уже два раза мне приходилось заново пришивать ему хобот, а хвост потерялся еще пару лет назад. Я даже не помню, откуда у меня появилась эта игрушка. Наверное, его когда-то купила мне мама. Просто-напросто Вули был всегда. Он должен лежать у меня на кровати, и точка.
Привет, меня зовут Сиенна, четыре недели назад мне исполнилось двадцать, и я сплю с плюшевым слоном. И что тут такого?
Ныряю в пижаму и задергиваю шторы на единственном в комнате окне. К счастью, оно выходит на море. Стоя в футболке и удобных спортивных штанах, я приоткрываю форточку на проветривание, бегу в кровать и натягиваю одеяло до подбородка.
Хоть меня и накрывает свинцовая усталость, сразу уснуть не получается. Слышу снаружи шум прибоя и закрываю глаза.
Мама раз за разом уверяет меня, что все хорошо, но от Пиппы я знаю правду. Иногда моя младшая сестра плачет, рассказывая о том, что у них творится.
А я сейчас очень далеко, слишком далеко, чтобы ее защитить.
Море накатывает на скалы и песок у берега, и комнату наполняет постоянно повторяющийся звук разбивающихся волн.
Честно говоря, я хотела повременить. Подождать, пока Пиппа станет достаточно взрослой, чтобы уйти вместе со мной. А потом все произошло так внезапно… Я часто думаю, существовал ли иной путь. Могла ли я остаться. Ответ никогда не меняется.
И теперь Пиппа одна. Одна со слабой матерью и монстром.
Возможно, у меня бы получилось выдержать это еще какое-то время. Я просто обязана была потерпеть. Пиппа очень отличается от меня. Хоть в свои шестнадцать сестра переросла меня на несколько сантиметров, она до сих пор такая… мягкая. Ребенок. Учитывая, что я в четырнадцать лет испробовала большую часть того, что родители обычно запрещают своим детям, у Пиппы до сих пор и парня-то нет. Она кажется по-настоящему беспомощной. И почему-то моложе, чем есть на самом деле, как будто хочет остаться в детстве, чтобы избежать реальности.
Однако сейчас, когда меня там больше нет и никто уже не стоит между ней и мужчиной, из-за которого мы вообще появились на свет, сестра постепенно меняется. Ничего другого ей не остается.
Перевернувшись на бок, я открываю глаза и сквозь темноту смотрю на окно, перед которым чуть покачивается занавеска.
Шум моря. Снова, снова и снова, он никогда не прекращается. Мои веки медленно тяжелеют.