— Задачу понял.
— Тогда отдыхай. Я тоже немного покемарю.
Я пересел на своё кресло и решил вздремнуть, так как делать было больше нечего. Лететь ещё долго до Нью-Йорка, а потом опять долго, но уже в Лос-Анджелес. Снилась мне какая-то ерунда и неожиданно я проснулся. Нам оставалось лететь часа четыре, но в воздухе чувствовалось некое напряжение и беспокойство. Никаких террористов, а тем более взрывоопасных веществ на борту, не было. Я это ещё до взлёта проверил своим внутренним зрением. Судя по нашей стюардессе Кате, которая иногда проходила мимо нас, она в курсе не была. Я её просканировал и увидел, что все её мысли заняты нами. Она очень хотела попросить у нас автограф, но стеснялась это сделать. Я достал из сумки две наши уже подписанные фотографии и подозвал Катю, и та с удовольствием подошла ко мне.
— Примите от нас этот скромный презент, — сказал я шёпотом, чтобы не разбудить Солнышко, очень удивившейся девушке. — Вы же очень хотели получить от нас это?
— Да, а как вы угадали? — спросила у меня потрясённая Катя.
— «Я не волшебник, я только учусь», — ответил я цитатой из знаменитого кинофильма «Золушка». — Ну не спеть же вы меня хотели попросить.
— Большое вам спасибо. Я хотела вас спросить о вашей песне про нашу сотрудницу. Правда, что вы написали её прямо в самолёте?
— Абсолютная правда. Мы летели месяц назад в Лондон и я её написал, узнав, что стюардессу зовут Жанна. Она вам нравится?
— Очень. Мы её постоянно с подругами поём, когда в рейсе. Она нам удачу приносит.
— А хотите я и про вас тоже песню напишу?
— Шутите? Вот так сразу?
— Слушайте первые строчки куплета будущей песни.
И я напел ей слова песни Андрея Державина «Катя-Катерина»:
«Катя-Катерина, маков цвет,
Без тебя мне счастья в жизни нет.
В омут головою если не с тобою!»
— Ух ты, — воскликнула Катя восторженно. — А дальше?
— А дальше я прилечу в Москву и допишу её до конца, — ответил я и улыбнулся девушке.
— Катя, он обязательно допишет, раз обещал, — вмешалась в наш разговор проснувшаяся Солнышко. — Только фамилию вашу ему сообщите, чтобы на радио её на всю страну объявили.
— Семёнова. Екатерина Олеговна Семёнова. Спасибо вам огромное за это. А вы, Светлана, простите, пожалуйста, что я вас разбудила.
— Ничего страшного, я уже не спала, а просто лежала.
— Катя, а можно с вами tête-à-tête поговорить?
— Хорошо. Мы можем переговорить рядом с дверью в кабину пилотов. Нам там никто не помешает.
— Солнышко, я на две минуты. Мне надо задать лишь один вопрос Кате, — сказал я своей невесте и по моему лицу она поняла, что вопрос непраздный, а очень серьёзный. Хотя до революции слово «непраздна» в отношении к женщине имело совсем другое значение.