.
— Где ты услышала такое слово? — спрашивает Баби. Я замечаю шок на ее лице и понимаю, что сказала что-то плохое, поэтому отвечаю, заикаясь от тревоги:
— Я не-не знаю, Баби, я не помню… — Я поворачиваю бутыль этикеткой к стене.
— Это слово девочкам знать не положено, — говорит Баби и снова начинает голыми руками разминать нежное тесто из картофельной муки. Ее розовый тюрбан>[41] из хлопка съехал набок, так что блестящая брошка из страз, приколотая к его узлу, теперь висит над ее правым ухом, и из-под тюрбана выглядывает седой пушок. Когда я выйду замуж, то буду носить элегантные тюрбаны, красиво повязанные на макушке, и шея моя будет выбрита начисто, хотя Баби жалуется, что шея чешется, когда часто сбриваешь волосы.
Баби обожает рассказывать историю о том, как Зейде попросил ее побрить голову. Это случилось через два года после их свадьбы — он просто пришел однажды домой и заявил:
— Фрайда, я хочу, чтобы ты сбрила все свои волосы.
— Дорогой мой муж, — возмутилась она, — ты, может, тронулся умом или как? Мало тебе того, что я прячу волосы под париком, чего моя мать даже в Европе не делала, так ты еще хочешь, чтобы я совсем их сбрила? В жизни не слышала я о таком фрумкейте>[42], о такой религии, которая велит женщинам брить свои головы.
— Но, Фрайда, — взмолился Зейде, — так же ребе>[43] сказал! Это новое правило. Все мужчины так велели своим женам. Ты хочешь, чтобы я был единственным, чья жена не бреет голову? Ну, неужели ты хочешь навлечь такой позор на нашу семью? Хочешь, чтоб ребе решил, что я не могу убедить жену соблюдать правила?
Баби выразительно вздохнула.
— Ну и что это за ребе такой? Мне он не ребе. Тебе он ребе до войны тоже не был. И теперь у нас вдруг новый ребе? И скажи-ка мне, кто он такой, этот ребе, который велит мне побрить голову, хотя ни разу меня не встречал? Ему не знать женщины скромнее и благочестивее, чем я, пусть даже у меня и есть волосы на голове, — так ему и передай.
Но после нескольких просьб Баби все-таки капитулировала и взялась за бритву.
— Думаешь, так сложно было побрить голову? Совсем не сложно. Я очень быстро к этому привыкла! Честно говоря, так гораздо удобнее, особенно летом, — всегда говорит она.
В конце концов, это мелочь, говорит она. Иногда это звучит так, будто она старается убедить не только меня, но и себя саму.
— Почему ребе решил, что женщины должны брить головы, — всегда спрашиваю я, — если в Европе так никто не делал?
Баби немного раздумывает, прежде чем ответить.
— Зейде говорит, что ребе хочет, чтобы мы были более эрлих>[44]