В мае Зейде присоединяется к мужчинам, которые идут на антисионистскую демонстрацию на Манхэттене. Ежегодно в день независимости Израиля сатмарские хасиды выбираются из своих общин, чтобы продемонстрировать свое неприятие Государству Израиль. Вопреки расхожему поверью о том, что евреи поддерживают Израиль, Сатмарский Ребе провозгласил, что мы должны взять на себя борьбу за разрушение Израиля, даже если ради этого нам придется пожертвовать собой. Сионизм — это крамола, какой не знала наша история, сказал ребе. До чего возмутительна идея, что мы сами можем вернуться из изгнания! Правоверные евреи ждут Мессию — они не берутся за ружья и мечи и не решают вопросы вместо него.
Эта демонстрация — странное зрелище. Людям невдомек, почему человек с очевидно еврейской внешностью держит плакат, который гласит «Долой Израиль». Но мне это понятно. Я всегда знала, что Государство Израиль не должно существовать.
Нам суждено искупить смертный грех сионизма, написал Сатмарский Ребе в своем манифесте «Вайоэль Моше»[103]. В каждом сатмарском доме есть томик этой библии анти-сионистов. Эта книга рассказывает об истории сионизма: с чего он начался в XII веке и как небольшая группа евреев загорелась вопиющей идеей сотворить для себя еврейскую родину. В те времена все считали их безумцами, но не ребе — он знал, что с ними станет. Он это предвидел.
Много раз пытались они достичь своих гнусных целей, писал он, но только после холокоста удалось им обрести ощутимый политический и общественный вес, чтобы добиться реальной власти. Использовать холокост в качестве повода для жалости — это оскорбление для погибших, рассказывает Зейде; несомненно, те невинные евреи жертвовали собой не ради того, чтобы сионисты могли встать у руля.
Баби тоже очень обижена на сионистов. Она рассказывает мне о евреях, которые пытались сбежать от нацистов в Израиль, и о сионистах, которые разворачивали прибывавшие корабли, отправляя их обратно в лагеря. Они не хотели населять свою новую страну невежественными евреями из религиозных штетлов, говорит она, им нужны были евреи нового типа — образованные, просвещенные, разделяющие их идеи. Вот почему, рассказывает Баби, они забирали малых детей, которые были еще достаточно юны и внушаемы, и, когда люди узнавали об этом, они понимали, что этот шанс спасти своих детей стоил разлуки с ними.
В школе нам рассказывают, что детей били и унижали, пока они не отрекались от своей веры и не клялись навечно посвятить себя сионизму. Я понимаю, что между евреями и сионистами есть большая разница; быть и тем и другим невозможно. Точнее, я вообще уверена, что хасиды — единственные настоящие евреи, потому что даже капля чужой крови моментально исключает любого из числа истинных евреев. Несмотря на то что женщинам протестовать запрещено, я бы с радостью пошла на демонстрацию — хотя бы ради Баби и ее родных, которых она лишилась в войну. Кто-то должен стоять за правое дело, и если уж «свободомыслящих» евреев это не касается, тогда мы точно должны удвоить свои усилия.