. Мне тоже страшно от собственной дерзости, но уйти сейчас было бы глупо.
Фильм называется «Таинственная река». Ребенка похищают на глазах у его друзей, и я подозреваю, что с ним случится что-то плохое. Потом убивают девушку. Убивают целую кучу людей, и все выглядят злыми и очень скрытными. Это первый фильм в моей жизни, и я пока не совсем понимаю, для чего нужно кино: то ли это изображение событий, то ли настоящие истории, или это просто для развлечения. Я чувствую себя раздавленной и виноватой, и это ли не доказательство, что я всю жизнь заблуждалась и что моя независимость и бунтарство принесут мне одно только горе?
Когда мы выходим на улицу, солнце слепит, и его сияние отражается от снега на земле. Моргая на свету, я стою на углу Шестьдесят шестой улицы и Бродвея и держу Минди за руку в перчатке. Никто из нас не произносит ни слова.
В кинотеатр мы больше не возвращаемся. Когда позже я буду вспоминать этот фильм, то не смогу воскресить в памяти ни одного лица взрослых актеров, только их трупы и ощущение дурного предчувствия. Даже в старшем возрасте, посмотрев множество фильмов и научившись различать актеров по внешности, я так и не смогу вспомнить, что в том фильме играл Шон Пенн или еще кто-то из знаменитостей. Люди в том фильме казались мне пугающе реалистичными. Не имея возможности с чем-то соотнести их голоса и выражения лиц, я была убеждена, что эти персонажи, заточенные в живой картине, так же реальны, как и мы с Минди.
В тот раз меня посетила мысль, что наши, возможно, правы насчет внешнего мира. Каким же кошмаром должна быть жизнь в таких жестоких условиях. Повзрослев, я пойму, что опасности из фильма существовали и в моей общине, разве что тут их замалчивали и относились к ним с попустительством. Я приду к выводу, что общество, которое честно говорит о своих бедах, лучше, чем то, что отказывает своим гражданам в знаниях и готовности, которые могут пригодиться, чтобы отразить эти самые беды.
Когда ежедневно сталкиваешься со своими страхами, при пристальном рассмотрении они тают, словно миражи. Возможно, из-за жизни в пузыре я стала боязливой, поэтому позже с осторожностью погружалась в мир извне, не позволяя себе окунуться в него полностью, и всегда возвращалась в привычную обстановку, когда меня переполняли эмоции. Много лет я стояла одной ногой тут, другой там, и неведомая вселенная, лежавшая по ту сторону портала, тянула меня к себе, а тревога, сиреной звеневшая у меня в голове, втаскивала меня обратно.