Так Саладин, враг и победитель Тамплиеров, принадлежал по своему деду к одному из курдских племен Равадиан, веривших в метемпсихоз[1071]. Больше того, реальное или вымышленное предание желает, чтобы один из великих магистров Ордена, находясь в суданском узилище, был выкуплен оттуда на свободу благодаря отречению от Христа, обязав совершать подобное отречение своих братьев. Эта быль, аутентичность которой более чем сомнительна, была рассказана рыцарем, получившим ее от одного из своих друзей, кому она открылась во время его приема в орден в Англии. Канцлер Вильгельм де Ногаре делает на нее смутную аллюзию в течение расследования 1310 года: «В хрониках Святого Дионисия, – говорит он, – сообщается, что во времена султана Саладина великий магистр и другие вожди Ордена оказывали ему почтение. Но великий магистр тотчас опротестовал, заявив, что это была клевета»[1072].
Сама история Саладина не менее энергично протестует против предположения, что этот султан мог мечтать навязать Тамплиерам верование племени, из которого произошел. Вероятно, он родился Шиитом, но покинул секту Али, и здесь кроется причина враждебности, выказываемой по отношению к нему Ассасинами. Они его рассматривали как ренегата[1073], упрекая в том, что он стал Суннитом, то есть правоверным. Как только силой оружия Египет и Сирия оказались в его зависимости, он попытался привести всех своих подданных к религиозному единству, выкорчевывая из душ принципы секты Али и устанавливая коллегии, где искусные учителя проповедовали правоверные догмы. Значит, совсем неправдоподобно, чтобы он пытался склонить Тамплиеров к вере, с которой сам боролся. Было бы естественным допустить, что он искал их обратить в истинную мусульманскую религию; но секретное учение Храма показывает, что в любом случае он здесь не преуспел.
Из всего предыдущего видно, что мнение, приписывающее исмаилитским доктринам решительное влияние на ересь Храма, не выдерживает критики. Здесь нет глубокой аналогии, главных и детальных сходств, встречающихся между этой ересью и заблуждениями Евхитов и Люцифериан. Эта великая теория доброго и злого начала, одна из наиболее древних появившихся на земле, обладает, несомненно, своей первой колыбелью в Азии; но перенесенная последовательно по многим пунктам из древнего мира, она подверглась многочисленным трансформациям, приспособившись ко многим религиям, видоизменившись многими разнообразными способами. На протяжении своего короткого существования Тамплиеры нашли ее как бы завуалированной: они ее встретили повсюду, где бы ни ступала их нога. Но это произошло никак не у Исмаилитов, никак не у курдских племен, но у вооруженных сектантов более активного прозелитизма, более и непосредственно вовлеченных в религиозные раздоры, интересовавшие Тамплиеров, более близких с ними по языку и первоначальной основе общего верования, где необходимо искать прямых предков их ереси.