Внутри, упакованные как в соты, лежали чёрные лакированные коробки.
Всего — пятнадцать. Совершенно одинаковых, по пять в ряд. По периметру коробки были проложены пупырчатым поролоном мышиного цвета. Даже обычная губка выглядела абсолютно заграничной. Из верхнего правого угла я вытащила одну коробку и протянула Америке.
Узбек, не сводя глаз с коробки, облизнул пальцы, после вытер их салфеткой. Америка поддел ногтём целлофан, деловито сорвал его и скомкал. Кинул в пепельницу. Коробка открылась, как ларец. Внутри, на подушке из чёрного бархата лежали часы.
— «Тигровый глаз», — Америка бережно вынул часы. — Последняя модель. Хронометр, три циферблата. Не стекло — гранёный хрусталь.
Он поймал луч света, зайчики брызнули по сторонам. Стекло, толстое и гранёное, напоминало подвеску от чешской люстры.
— Абсолютный герметик. Выдерживает давление в двести атмосфер. Одновременно показывает время в трёх часовых поясах. При желании можно определять скорость дрейфующих айсбергов.
— Родные? — спросил узбек. — Не штамповка?
Америка обиделся, сунул циферблат ему под нос.
— Мэйд ин Джапан. Всё кошерно.
Он перевернул часы и показал обратную сторону корпуса.
— Часы номерные. Ручной сборки. Вот номер — под целкой.
Узбек выпятил губу, закивал. Вытер ещё раз пальцы салфеткой. Бережно, как птенца, принял часы из рук Америки.
— Ого… Тяжёлые…
— Механика. На тридцати двух рубиновых камнях. Автоматическая подзаводка, титановый маятник…
Америка запнулся, за соседним столом стремительно разгорался скандал. Ругань, по большей части, нецензурная, перекрывала даже лезгинку из соседнего зала. Я оглянулась и успела к кульминации: пьяная тётка, проворно вскочив, вмазала пощёчину своему кавалеру. Тот молниеносно плеснул ей в лицо жидкостью из стакана. Тётка завизжала:
— Сука! Глаза выжег!
Она схватила столовый нож и через стол попыталась лезвием дотянуться до шеи обидчика. Посуда зазвенела, бутыль шампанского бухнулсь на пол и, судя по звуку, разбилась вдребезги. Подоспевший официант, обхватил круглый торс тётки. Она продолжала визжать и размахивать голыми руками, обнажая мокрое и рыжее под мышками. Америка снова пнул меня под столом. Зло зыркнул — не отвлекайся, мол.
— Джамиль, — позвал ласково узбека.
Тот повернулся, красный, с сальным лбом, ему явно по душе пришлось развлечение.
— У нас такой девка, в Узбекистан, зарезать! Чик-чик! И в плов — чтобы кушать. Чтобы мясо не пропадал.
Он засмеялся. Боковым зрением я видела, что официант наводит порядок на столе, тётка плачет и пьёт водку. От кавалера остался лишь пустой стул.