Пытаясь потянуться, он стукнулся головой, тихо выругался, тут же торопливо перекрестился. Нагнулся, кряхтя, что-то начал дёргать под сиденьем: наверное, хотел отодвинуть кресло. Его заклинило года три назад. Плюнул, достал из бардачка сигареты.
— Тридцать лет, представляешь? — затянулся и выпустил дым. — Не курил. Тридцать лет… Да, забываю всё спросить — ты зачем побрилась наголо?
Я ладонью отогнала дым от лица.
— Окно открой, — и серьёзным тоном добавила. — А побрилась я, чтобы мои волосы не превратились в змей.
Он сперва не понял, потом дурашливо засмеялся. Выпустил аккуратное кольцо, оно доплыло до стекла и медленно сползло вниз.
— Да, в ядовитых змей. А ещё, — продолжила я, — от моего взгляда мужчины превращаются в камень. Причём, обрати внимание, только мужчины.
— Ясно. Потому и очки розовые. Чтоб случайных мужиков не сделать каменными.
— Ирония твоя свидетельствует лишь о невежестве и высокомерии, свойственным всем мужчинам. Хочешь убедиться?
— В чём?
— Дай сигарету.
Послушно протянул пачку. Я вытащила сигарету, сунула в рот. Он щёлкнул зажигалкой, поднёс огонь. Я затянулась.
За окном мигали редкие огни, они вылетали из тьмы, смазывались в жёлтые полоски и исчезали. Мы неслись по шоссе очень местного значения — судя по ухабам и выбоинам. Я переключила фары на дальний свет, дорога перед нами сразу вытянулась и стала шире. На обочинах призрачно выступили то ли столбы, то ли деревья. Впереди, по асфальту клочьями полз туман. Резкий свет галогенов делал клубы рельефными. Мы врезались в сизую пену, пропарывали её, точно неслись сквозь бурное море.
Спидометр показывал пятьдесят пять. Я медленно надавила на акселератор. Мотор зарычал на тон выше, стрелка поползла вправо — шестьдесят, потом шестьдесят пять. Семьдесят.
Америка торопливо сглотнул и вжался в кресло. Вытянул правую ногу, упёр в несуществующую педаль тормоза. Сосредоточенно уставился в летящий нам навстречу мутный свет. В белую стрелу разделительной полосы. В пунктир ночных мошек. В проскакивающие столбы на обочине. И при этом продолжал жать ногой на тормоз, которого там не было. Это выглядело забавно.
— Эй! — я повернулась к нему и сняла очки.
— Что?
— Ничего! — Я подмигнула. — Сейчас буду превращать тебя в камень.
— Ты на дорогу, на дорогу смотри!
— Зачем? — я надавила на газ, машина уверенно рванула вперёд.
— Ты чокнутая!
— Конечно.
— Мы ж разобьёмся! — он уже кричал.
— Вполне вероятно, — я смотрела ему в глаза.
Никогда не видела, чтобы человек бледнел так быстро. И так кардинально — до цвета мела. Даже губы. Впрочем, белый — это никакой не цвет. Это просто отсутствие цвета.