– Если ты думаешь, что твоя лесть убедит меня изменить решение, то ты меня совсем не знаешь, Луков.
– Не Луков. Иван, – просто ответил он таким мягким голосом, что я почувствовала неловкость, потому что ждала от него совсем иного. Этого я ждала меньше всего. – Я уверен, что под халатом ты идеальна.
На этот раз я фыркнула, потому что, черт побери, он нес чушь собачью, чтобы убедить меня. Господи Иисусе.
Но он не отставал.
– Я уверен, что у тебя под халатом нет ничего, что не возбудило бы любого мужчину. Спорю, что также и некоторых женщин.
Я искоса посмотрела на него, когда он употребил слово на букву «в» и одернула себя. Он был таким треплом. Я знала это. Даже тренер Ли поняла бы, если бы могла слышать его сейчас. Он, черт возьми, думал, с кем разговаривает? Не с той ли, которая знала его десяток лет и которая все это время была объектом его дебильных мелких придирок? Теперь он просто бесил меня.
– Не заткнуться ли тебе? Нет никакой необходимости слушать тебя, ясно? – выпалила я.
Он прикоснулся рукой к моему запястью, и каким-то чудом я не отдернула руки.
– Я не просто так говорю все это, – сказал он так тихо, так… Не знаю, нежно или боязливо, что мне стало неловко. Не думаю, что кто-нибудь так говорил со мной раньше. Даже Джеймс, добрейший парень во всем мире. Иван продолжал: – Я просто подкалываю тебя, говоря, что ты не дозрела. Пойдем, – настаивал он, продолжая говорить тем голосом, с которым я совсем не могла совладать. Что теперь мне думать о нем? – Я не ожидал, что ты такая чувствительная.
Я опустила взгляд.
– Я не чувствительная.
– Джесмин, – с придыханием проговорил Иван, крепко, но не больно сжимая пальцами мое запястье. Темноволосая голова и безупречное лицо, которое вполне могло бы обойтись без макияжа, приблизились ко мне, и он спросил: – Что, черт возьми, происходит с тобой сейчас?
– Ничего, – упрямо ответила я.
– Ты несешь чушь, – заявил он. – Ты знаешь кто ты и что ты собой представляешь. Я не намерен, черт побери, разговаривать и еще больше льстить твоему эго, избавь меня от этого, – чуть ли не выкрикнул он. – Я хочу сниматься с тобой, а не один. С тобой. В команде. Мы оба не пожалеем, если начнем фотосессию.
– Разумеется, я знаю, кто я, что у меня непомерное эго. Хорошо. Слушай, просто иди и покончи с этим, а я – следом за тобой. Я не хочу больше говорить об этом. У меня нет настроения ссориться именно сейчас.
В ту секунду, когда обе его ладони опустились мне на плечи, я неожиданно подпрыгнула. А когда его губы приблизились, оказавшись прямо над моими, я даже не шевельнулась. Мы находились рядом по семь часов в день, семь дней в неделю. Между нами не существовало физических барьеров, потому что это было невозможно.