Я: Серьезно, мама. Не могла бы ты позвонить ему?
Мама: ДА.
Я: Спасибо.
Мама: Люблю тебя.
Мама: Скажи, если тебе нужны деньги.
На секунду у меня перехватило дыхание, но я ничего не ответила. Я не сказала бы ей, даже если бы они были мне нужны. Никогда больше не сказала бы. По крайней мере, до тех пор, пока могла справиться сама, и это было правдой. Я бы пошла в стриптизерши, если бы снова дошла до такого. Она уже достаточно сделала для меня.
Сдерживая вздох, я постучалась в дверь кабинета генерального директора, думая о том, как было бы хорошо, если бы этот разговор, о чем бы он ни был, продлился не более десяти минут, тогда я не слишком опоздала бы на работу. Мне не хотелось злоупотреблять тем, что мамин ближайший друг был снисходителен ко мне.
Я повернула ручку и в ту же секунду услышала, как в кабинете кто-то прокричал:
– Заходи!
Проблема на данный момент состояла в том, что я никогда не любила сюрпризов. Никогда. Даже когда была маленькой. Я всегда предпочитала знать, с чем я буду иметь дело. Не стоит говорить, что никто никогда не устраивал мне сюрпризы в день рождения. Один раз, когда дедушка попытался этот сделать, мама заранее сказала мне об этом, взяв с меня клятву, что я буду вести себя так, словно это сюрприз.
Я была готова столкнуться лицом к лицу с генеральным директором, женщиной по имени Джорджина, с которой я всегда ладила. Я слышала, как некоторые называли ее упертой, но со мной она была просто упрямой и не позволяла вешать себе лапшу на уши потому, что не обязана была это делать.
Поэтому я была чертовски потрясена, когда первым человеком, которого я увидела сидящим в кабинете, оказалась не Джорджина, а знакомая мне женщина лет под пятьдесят, в классическом черном свитере и c таким аккуратным пучком на голове, что подобное совершенство я в былые времена видела только на соревнованиях.
И еще больше я удивилась, когда увидела в кабинете второго человека, сидевшего по другую сторону стола.
В третий я раз я удивилась, когда у меня оформилась мысль о том, что нигде не видно генерального директора.
Только… они.
Иван Луков и женщина, которая провела последние одиннадцать лет, тренируя его.
Один, с которым я не могла разговаривать без препирательств, и вторая, которая за эти одиннадцать лет не сказала мне, возможно, и двадцати слов.
Что, черт побери, происходит? – забеспокоилась я, прежде чем остановить взгляд на женщине, пытаясь понять, правильно ли я прочитала записку, приклеенную к моему шкафчику. Я не… неужели? Я не спешила. Я прочитала ее дважды. Обычно я уже не искажаю смысл написанного.