– …неужели тебе приходится все забинтовывать? – услышала я, как Джоджо задал вопрос.
О боже.
– Джонатан, – прошипел его муж. – Какое тебе дело?
– Хм, мне любопытно. На этой неделе я просмотрел журнал. На фотографиях я не увидел и намека на яйца или на что-либо еще, а под углом, под которым были сделаны эти снимки, это представляется абсолютно невозможным. Меня не волнует, насколько стянута чья-то мошонка, физически невозможно, чтобы где-то хотя бы чуть-чуть не выглядывали яйца. Понимаешь, о чем я?
Они говорили о фотосессии для «Анатомического выпуска», и, конечно, спросил об этом не кто иной, как Джоджо.
– Возможно, мне нужно будет купить этот журнал, когда он выйдет… – заговорила мама, прежде чем Руби и Джоджо почти завыли: «Прекрати!» и «Никто не желает слышать об этом!»
– Вы оба такие чувствительные, – пробормотала мама, но не продолжила фразу. – У меня есть глаза. Человеческое тело – восхитительное творение, разве не так, Иван?
В голосе Ивана не было нерешительности, когда он ответил:
– Да, это так.
– Я уверена, что Ворчун смотрелась прекрасно.
Повисла пауза, после чего Иван спросил:
– Кто это – Ворчун? Джесмин?
– Да.
Секунду все молчали, пока в разговор не вмешался Джоджо:
– Она ненавидела Белоснежку, когда была маленькой.
– Почему?
Ответила мама:
– Потому что она… как она обычно говорила? Ленивая пердунья, которая обманывает мужчин?
Джоджо прыснул со смеху, что вызвало у меня улыбку.
– Она всегда очень сердилась, когда смотрела этот мультфильм. Помните? Она обычно сидела у телевизора и обзывалась. Она терпеть его не могла, но все равно смотрела снова и снова.
Теперь засмеялась Руби.
– Она обычно расхаживала и говорила, что Белоснежка не такая уж красавица, и даже если бы она была красавицей, ей надо бы хоть немного уважать себя. Она даже не понимала, что это значит, но она слышала, как ты, мама, однажды так сказала, и запомнила.
Потом засмеялась мама.
– Вот почему мы прозвали ее Ворчуном – она говорила, что он – единственный умник из всех гномов, потому что знал, что у него есть причина для плохого настроения. Целый день он работал в шахте, а потом ему приходилось заботиться о какой-то девчонке, которая бездельничала. – Она расхохоталась. – Ох уж эта девочка… В том, что из нее получилось, виноваты все. Она набралась этого от нас. Иван, это наша вина.
Снова повисла тишина, а потом я услышала:
– Она мой кумир, – это была Руби, за чем последовал хриплый смех, должно быть, Аарона.
– Это моя дочка, – отозвалась мама.
У меня защекотало в носу и слегка защипало глазах.
Ладно, не слегка.