– Давай, – подгонял он меня.
Я попыталась поднять руки, но уронила их, когда они всего на пару сантиметров оторвались от моего тела. Черт. Не помню, чтобы я когда-нибудь чувствовала себя такой разбитой.
Сглотнув, я снова открыла глаза и подумала:
– Черт с ним. Я не стану раздеваться. – У меня в сумке была сменная одежда. Ли или Иван могли бы принести ее мне. Как нельзя лучше подражая тому, что делали все члены моей семьи на Рождество, я, спотыкаясь, сделала шаг вперед, зажмурившись от яркого света над головой, который, будь он проклят, слепил меня.
Но, когда мне оставалось сделать два шага и войти прямо в душевую кабину в носках, рука Ивана вытянулась параллельно полу, не давая мне пройти дальше.
– Что ты делаешь? – спросил он.
Я взглянула на него.
– Захожу туда?
– Ты одета.
– У меня нет сил раздеваться, – сказала я хриплым голосом.
Я заметила, как он закатил глаза.
– Я помогу тебе.
– Ладно, – прошептала я, недолго думая. К чему было раздумывать? Он весь день лапал меня, он уже видел меня практически обнаженной, видел меня полуодетой и в обтягивающей одежде. Прошло то время, когда мы стеснялись друг друга.
Секунду он колебался… а потом слегка улыбнулся. Сделав шаг в сторону, он встал передо мной со странной легкой улыбкой на лице и взялся за низ моей майки. И, прежде чем каждый из нас успел о чем-либо подумать, Иван стянул ее с меня через голову.
В отличие от некоторых других знакомых мне фигуристок с маленькой грудью или вообще без нее, я всегда носила спортивный бюстгальтер. Грудь не болталась, когда я переворачивалась вверх тормашками, хотя там практически нечему было болтаться.
И если Иван удивился тому, что я в бюстгальтере, то по его лицу этого не было заметно.
Опять же, если он и удивился, то я могла упустить это из виду, поскольку мои глаза были едва открыты.
Но его руки опускались ниже до тех пор, пока не достигли пояса моих колготок, и, опустившись на колени, они стянул их с моих ног. Как раз тогда, когда я попыталась стянуть с себя носки, он, все еще стоя на коленях, схватил одной рукой мою ногу, а другой стянул с меня тонкий носок и бинт, которым я обмотала ногу утром, проведя подушечкой большого пальца по своду стопы, а потом опустил мою ногу и взялся за другую. Он сделал то же самое, задержавшись взглядом на моих пальцах, если я не ошиблась. И, если бы у меня была сила, я бы сжала свои сверкающие розовым лаком пальцы. То, что он, подняв на меня глаза, улыбнулся, отчасти сбило меня с толку, но я не стала раздумывать над этим. У меня скрутило живот, и я едва сдерживалась, чтобы меня не стошнило завтраком, который я заставила себя съесть утром.