Он только что сказал, что его собака наказана, верно?
О господи!
Я даже не находила в себе сил спросить у Ивана что-нибудь еще, так меня задела его вторая жизнь и его второе «я», о котором я не имела никакого представления, не подозревая в нем подобных качеств, несмотря на то, что тренировалась с этим человеком шесть дней в неделю. Но каким-то образом я взяла себя в руки.
– Почему она наказана? – практически шепотом спросила я.
– Она надерзила мне сегодня утром, приставала к своим сестрам, пыталась стащить еду, написала на одну из кроватей, потому что у нее проблемы, – объяснил он, словно это было совершенно естественно.
Я не знала, что сказать. Собака надерзила ему, приставала к своим сестрам, пыталась стащить еду и в отместку написала. Вот так-то. Поэтому я больше ничего не сказала. Потому что, черт побери, что я должна была бы сделать?
Я не знала этого мужчину. Я совсем не знала этого мужчину, и от этого мне стало дурно. Еще хуже, чем прежде.
Как я могла не знать, что у него есть собаки? И, кажется, много собак, потому что откуда тогда у Лейси сестры?
Проклятье. На самом деле я ничего не знала об Иване.
Но, может быть, не я одна. Разве возможно, чтобы девочки в раздевалке умолчали бы о его жеманной француженке, если бы знали о ее существовании. Черт, вероятно, его поклонники, знай они об этом, бросали бы ему по окончании программы игрушечных собачек.
Никто не знал. Не было ни единого шанса, чтобы кто-то знал.
Но вот он здесь.
Низкое, пронзительное, но в то же время тихое рычание заставило меня бросить взгляд через плечо на белое тельце на сиденье во втором ряду. Она даже не посмотрела на меня, поистине, казалось, что она пристально и сердито смотрит на спинку кресла, на котором сидел Иван. Но ей стягивала грудь розовая шлейка, закрепленная ремнем безопасности, который мешал мне рассмотреть ее.
И я была почти уверена, что на ней надет легкий розовый ошейник с искусственными бриллиантами. Во всяком случае, я подумала, что они искусственные.
Потом, понимая, что я не смогу промолчать, я взглянула на Ивана.
– На твоей собачке – ремень безопасности, – сказала я, словно это не он пристегнул ее к нему.
Он лишь чуть-чуть опустил подбородок, сосредоточенно смотря прямо перед собой.
– Она слишком активно ведет себя в машине. Она не понимает, что значит сидеть спокойно. – Он посмотрел на меня. – Как и одна моя знакомая.
Пропустив его замечание мимо ушей, я снова взглянула на собаку. Она по-прежнему рычала, глядя на кресло Ивана. Я ощущала исходящие от нее напряженность и волнение.
Хм.