– Ты в порядке, Джес? – с беспокойством в голосе спросил Джеймс, значительно лучшая за последние плюс-минус десять лет половина моего брата.
Снова вонзив зубчики вилки в лапшу, я посмотрела на самого красивого из всех мужчин, которых я видела за свою жизнь, и кивнула. С черными волосами, яснейшими карими глазами и кожей цвета темного меда, никому не дававшей ключа к разгадке тайны его наследственности, он мог встречаться с кем угодно. С кем угодно. Буквально. Сотню раз я видела, как обычные мужчины заглядывались на него. Если бы он решил стать моделью, то затмил бы абсолютно всех манекенщиков в мире. Даже моя сестра, двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году чувствовавшая себя полноценной женщиной, говорила, что вышла бы за него замуж, если бы он сделал ей предложение. Я вышла бы за него замуж, даже если бы он не сделал мне предложения. Он был добрейшим мужчиной, красавцем, успешным и трезво мыслящим. Мы все любили его.
Он тоже любил нас, но не так, как моего брата Джоджо.
Люди любят говорить, что любовь слепа, но невозможно, чтобы любовь была настолько слепа. Я давным-давно перестала пытаться понять отношения моего брата Джонатана и Джеймса. Как он оказался в лапах самого большого идиота из нашей семьи, я не понимала. У моего брата были огромные ослиные уши и щель между двумя передними зубами, которую мама всю его жизнь называла очаровательной, но он так и не потрудился надеть брекеты на свои зубы. Хотя у меня был слегка неправильный прикус, и я три года ходила с брекетами.
Но это все неважно.
– Все в порядке. Не слушай их, – сказала я Джеймсу довольно рассеянно, попыталась сменить тему разговора, выбрав самую очевидную – мужа моей мамы, который должен был бы сидеть с нами за столом… но не сидел. – Мама, а где Бен?
– Он встречается с друзьями, – быстро объяснила родившая меня рыжеволосая женщина, прежде чем поднять глаза и нацелиться на меня вилкой. – Не увиливай. Что с тобой происходит?
Разумеется, это не сработало.
Я еле сдержала стон, засовывая кусок курицы в рот, и, неторопливо прожевав его, ответила:
– Все прекрасно. Просто я… кое о чем думаю, и это портит мне настроение.
Брат, сидевший рядом со мной, хихикнул:
– У тебя? Плохое настроение?
– Нет.
Я склонилась к нему и ущипнула за дряблую мышцу, которую он называл бицепсом.
– Ой-й! – вскрикнул он, отдергивая руку и потирая ее.
Я попыталась повторить, но он замахнулся на меня локтем, не давая возможности ущипнуть его еще раз.
– Мама! Посмотри на нее! – заныл мой брат, жестом показывая на меня так, словно я нападаю на него. – Джеймс, помоги мне!