Я не была уверена, что сама была бы способна на такое. Но она сделала для меня все. А я смогла отплатить ей лишь тем, что пару раз «выиграла» второе место.
Я ни разу не смогла победить после того, как перешла во взрослую категорию, и никто на самом деле не понимал, почему так происходит. Никто, кроме меня.
Она заслуживала лучшего, и мне захотелось вернуть ей долг.
– Джесмииииии, – игриво подвывала мама мне на ухо, крепче прижимаясь ко мне и не обращая внимания на то, что мне не нравилось то, что она делает. – Просто расскажи мне. Я знаю, что ты хочешь рассказать. Я никому не скажу. Обещаю.
– Нет, – презрительно усмехнулась я, очевидно сытая по горло, зная, что она понимает это. – И ты – лгунья.
– Я – лгунья? – имела наглость спросить моя мать, словно искренне верила тому бреду, который несла насчет того, что она не проговорится. Я была болтушкой, но от кого же я это унаследовала? От нее.
– Не стоит обещать мне, что ты будешь хранить секрет, – настаивала я, кося на нее глазом и пытаясь потянуть время, чтобы обдумать то, что я могла бы сказать, прежде чем бросаться головой в омут.
Стоило ли говорить ей? Она уже поняла, что я что-то скрываю.
Я поняла, что она у меня в руках, когда она шумно вздохнула, зная, что она такая, какая есть – ужасная, жуткая врушка.
– Хорошо, я скажу только… одному человеку. Договорились?
– Кому?
Она замолчала. Это оттого, что было слишком много людей, которым она обычно все выбалтывала. Ей нужно было выбрать. Господи.
– Бену.
Ее мужу Номер четыре. Краешком глаза я могла видеть только ее рыжие волосы, но я знала, что это было так же верно, как и то, что я поверю в это. Она не собиралась pасслабляться. Тем более теперь, когда я дала ей понять, что знаю, что она несет чушь собачью.
Я вздохнула. Сейчас или никогда?
– Я не хотела, чтобы ты волновалась…
– О боже, – практически выдохнула она, и я поняла, что уже слишком поздно.
Закатив глаза, я всем телом развернулась в ее сторону, так чтобы я могла смотреть ей в глаза.
– Нет, мама. Нет. Не беспокойся. Я даже не собиралась ничего говорить…
– Скажи мне, – прошептала она хриплым голосом, звучавшим как голос одержимого бесами ребенка из фильма ужасов.
Я моргнула.
– Если ты пообещаешь, что никогда больше не станешь говорить таким голосом.
Мама застонала и снова принялась примерять на себя свою любимую роль паукообразной обезьяны, душа меня в своих объятиях.
– Хорошо. Я обещаю. Скажи мне.
– Я… – Замолчав, я скользнула по ней взглядом, стараясь подбирать слова так, чтобы как можно спокойнее объяснить ей, что произошло. – Ладно.