Глубокая печаль в голосе Ники нисколько не тронула Лютера.
— Недавно выяснились кое-какие обстоятельства, которые заставили нас пересмотреть ситуацию, — сухо произнес он. — Мы решили восстановить добрые отношения между всеми членами нашей семьи. — Он посмотрел на Марию, та радостно закивала. — Хотя и понимаем, что этот путь будет долгим и тяжелым. И сегодня мы пригласили вас сюда, чтобы вместе обсудить первые шаги.
— Просвети-ка нас. — Эндрю подался вперед, словно ему не терпелось услышать ответ. — Если первый шаг не в том, чтобы проявить терпимость, то каким же его видит парочка ханжей?
Лютер спокойно выдержал пристальный взгляд племянника.
— Первый шаг — исправление ошибок прошлого. Именно поэтому вы здесь.
— Ну нет, — возразил Эндрю. — Я здесь только потому, что Нил все приставал и приставал ко мне, пока я не согласился поехать. Так что меня можете вычеркнуть.
Лютер нахмурился. Мария на другом конце стола примирительно подняла руки и сказала:
— Давайте поедим. На пустой желудок такие разговоры идут тяжело. Пообедаем и тогда поговорим. А потом всем в награду десерт. Пирог уже в духовке. Яблочный, Николас, твой любимый.
После суровых слов Лютера это предложение перемирия выглядело жалким, однако Ники был готов отчаянно цепляться за любой проблеск надежды. Он кивнул и уткнулся носом в тарелку. За столом какое-то время царила тишина, которую в конце концов нарушил Аарон. Он принялся расспрашивать родственников о неизвестных Нилу местах и людях — очевидно, тех, с кем познакомился восемь лет назад, когда Тильда перевезла его в Колумбию. Тема была нейтральная, поэтому Лютер и Мария с легкостью ее поддержали, а у Ники появилось время успокоиться.
Ближе к концу обеда Эндрю встал и ушел в дом. Лютер отодвинул стул и последовал за ним, чтобы поговорить наедине. Нил слышал их голоса через сетчатую ширму, но слов разобрать не мог. Он напряженно прислушивался, опасаясь стычки, и порывался даже пойти к ним, но понимал, что его появление положит конец разговору. Лютер сказал, что хочет исправить ошибки прошлого, и если он намеревался принести извинения, то Эндрю следовало их выслушать, желал он того или нет.
Видимо, все-таки не желал, догадался Нил, потому что Эндрю постепенно повышал голос. До Нила долетали обрывки слов, однако Мария тоже начала говорить громче, чтобы заглушить их ссору. Нил едва не шикнул на нее, но в этот момент сообразил, что она интересуется у Ники, как проходит игровой сезон. Как бы ни стремился он узнать, о чем говорит Эндрю, еще сильнее ему хотелось, чтобы Ники помирился с матерью, поэтому он не вмешивался и молча сверлил глазами заднюю дверь. Если Лютер закричит от боли, они в любом случае услышат.