Сняв рукавицу, я проделал то же самое. Прижал палец к этой же точке и провел им вниз.
На верхнем квадранте корпуса образовалось маленькое углубление. Для тех земных ламеров из вас, кто не догнал: это значит, что дверца открылась.
* * *
— Он сделал это! — взревел Юнг. — Этот сыкливый гражданский хрен сделал это! Первый взвод! Готовсь!
Юнг отпихнул меня назад. Его бойцы принялись заряжать свои штурмовые системы «Кольт М-57».
— Коул, Альвирез, занять огневые позиции у переборки! Филипс и Бенсин, прикрывайте вход! Вперед, Робертс! Идем я и ты.
— Сержант, сержант, — вмешался я. — Солдатская бравада тут не прокатит.
Я показал ему свой планшет, на который сейчас выводились со сканера данные атомно-хроматографического анализа.
— Взгляните.
Юнг, нахмурившись, посмотрел на данные с прибора. Его палец, лежащий на спусковом крючке, подрагивал.
— Откуда мне, черт возьми, знать, что это дерьмо значит? Я не компьютерный ботан, я — боевой рейнджер!
Еще бы, — подумал я.
— Это радиационный анализ и датирование по углероду. Этому отпечатку больше двух тысяч лет, сержант. Любая форма жизни, находящаяся внутри аппарата, давно мертва.
— Херня, — рявкнул в ответ сержант. — Прикрой меня, Робертс!
Он вскинул оружие и вошел в аппарат. По ходу, эти парни еще не наигрались в свои игрушки, что тут такого? Им, наверное, нужно соблюдать определенные формальности, чтобы сохранять идентичность. И, по ходу, я занимался тем же самым, только по-своему.
С того момента, как Юнг вошел в аппарат с наручным фонарем и ружьем, прошла, казалось, целая вечность. Мы стояли, вглядываясь в дверной проем. Юнг не отвечал. Мы даже не видели там его тени.
— Эй, сержант? — позвал я.
Тишина.
— Сержант Юнг! Доложите ваш статус! — прохрипел один из мордоворотов.
Тишина.
Потом…
— Гребаная срань господня… — Раздался у нас в шлемах голос Юнга.
Я повернулся к стоящему рядом сержанту Е-5.
— Сейчас ты главный, дружище. Лучше пошли туда кого-нибудь.
— Я… Я… Я… — заикаясь, забормотал он.
Да что за черт, — подумал я. Взяв у него наручный фонарь, я шагнул в аппарат. Стены кабины были черными, но отсвечивали серебром. Я не увидел никаких признаков операторского сиденья, приборов или пультов управления. Только странная серебристая чернота, поглощающая натриевый свет от моего фонаря, мощностью в 1000 кандел.
— Сюда, — донесся до меня голос Юнга.
Это было все равно что пробираться сквозь черный туман. Мне казалось, я сделал гораздо больше шагов, чем позволяла длина корабля, но, в конечном счете, передо мной возникла фигура Юнга. Свое оружие он уронил на пол аппарата и просто сидел там, на выступе по правому борту.